Жизнь и деятельность Балтазара Коссы. Папа Иоанн XXIII

Оглавление

До собора в Пизе в Европе было два папы. Теперь их стало три! Но новый папа Александр V тоже был признан не повсюду. Правда, самые большие страны — Франция, Англия, Польша, Богемия(Чехия) и многие государства Германии и Италии признавали Александра V. Но и прежние папы имели своих приверженцев. Григорий XII господствовал в Римини, Неаполитанском королевстве, некоторых государствах Германии и в Венгрии. Бенедикт XIII властвовал в Испании и Шотландии.

Папы не сидели в бездействии. Каждый делал все, что было в его силах, чтобы навредить своим противникам. Усилий для этого требовалось теперь больше, так как каждому из них приходилось бороться с двумя соперниками.

Григорий XII незамедлительно предал анафеме и Бенедикта XIII и Александра V. Епископы и священники, оставшиеся верными ему, должны были читать полученный текст анафемы на литургиях по воскресным и праздничным дням, когда собиралось особенно много народа.

Священники с зажженными свечами в руках становились полукругом и читали текст анафемы. Если же на литургии присутствовал епископ, он, облачась в самое пышное одеяние и став у алтаря — в самом священном месте церкви, сам торжественно оглашал анафему Григория XII.

— «Бенедикт — еретик, раскольник и богоотступник — больше не одинок. Из мрака явился еще один хитрый и нечистый демон. Сатана в облике старого кардинала, превзошедший самого антихриста, его наместник на земле. Да будут прокляты оба антипапы — и Бенедикт и Александр. Вечное проклятие на головы обоих антихристов. Да поразит их гнев Господень. Пусть пламя гнева его сожжет их, как пожар сжигает леса, пусть испепелит он их, как огонь испепеляет горы. Пусть позор падет на их головы».

После каждого абзаца анафемы священники хором, фальшиво, но внушительно, не очень благозвучно, но вдохновенно тянули нараспев:

— Ами-инь!

— «Проклятия Господни сынам Израиля, вложенные им в уста Моисея, пусть падут на головы нарушителей мира и единства церкви. Пусть будут прокляты их жилье, доходы их и имущество, проклятие им самим».

— Ами-и-нь!

— «Да ниспошлет на них Господь жажду, нищету, холод и жару и заставит их покориться».

— Ами-и-нь!

— «Да истребит их Господь на этой земле».

— Ами-инь!

— «Пусть трупы их будут пищею птицам небесным и зверям».

— Ами-и-нь!

— «Да не примет земля после смерти всех, кто поддерживает и признает их».

— Ами-и-нь!

Заканчивая эту торжественную церемонию, священнослужители должны были бросить на землю свечи и затоптать их....

Не отставал от Григория XII и Бенедикт XIII. «Вероотступники — священнослужители, собравшиеся в Пизе, а также антихрист Григорий — выступают против меня, законного папы. Но собор в Пизе — это псевдособор, это скандальное сборище коварных бунтовщиков, скопище заговорщиков и нечестивцев, озлобленных, святотатцев, погрязших в адских грехах, заслуживающих небесной кары, это клубок червей, кишащих в зловонной гнили и грязи»,— писал он в своей анафеме. И продолжал:

«Полные смирения и снисходительности, мы предаем Григория и Александра, антихристов, приверженцев Сатаны, суду Божьему. Пусть тела их умрут, а души, раскаявшись, спасутся в день второго пришествия. Но если они не покаются и не искупят своей вины, все проклятия Ветхого и Нового завета пусть падут на головы антипап и их кардиналов, а также любого из их защитников, будь то крестьянин, горожанин или властелин. Да будут они прокляты навеки при жизни и после смерти. Да низвергнет их меч Господень в бездну и имена их забудутся навеки. Да поразит их Господь язвами и чесоткой, паршой, ниспошлет на них слепоту и слабоумие.

Пользуясь правами наследника святого Петра, апостола Иисуса Христа, первого проповедника христианской веры, лишаем их и их приспешников святого причастия и запрещаем предавать их тела погребению в земле. Пусть поглотит их адская бездна в наказание за их страшные проступки». Мы не будем описывать церемониальных подробностей, сопутствующих чтению анафемы Бенедикта XIII,— перезвона колоколов, бросания свечей и многократного повторения священниками слова «Аминь», так как пришлось бы исписать много страниц.

— Что же теперь будет? — спрашивал Александр V у нашего героя, когда они были еще в Пизе.

— Не беспокойся, святой отец,— ответил Косса.— Ты законный папа. Ты выбран Вселенским собором в Пизе. Пока еще не все западные христиане признают тебя, но скоро признают, ручаюсь тебе. Скоро ты сам убедишься в моей правоте. Не робей. Пошли и ты анафему старым папам. Она будет иметь больший вес, потому что ее подпишут все иерархи церкви, которые были на соборе в Пизе.

Папа Александр V
Папа Александр V

И на пятнадцатом заседании собора участники собора предали анафеме двух отвергнутых церковью пап. Их заклеймили как неисправимых преступников. Григорию XII и Бенедикту XIII угрожали страшными наказаниями, применяемыми в подобных случаях,— сожжением на костре, если они не поспешат раскаяться и подчиниться решениям собора.

На торжественных литургиях народу было объявлено, что все анафемы, провозглашенные ранее отвергнутыми ныне папами, считаются недействительными.

Де Поте пишет: «Косса был «душой» собравшихся в Пизе церковных иерархов во время собора и продолжал оставаться «движущей силой» третьей, наиболее многочисленной группировки расколовшейся западной церкви после окончания собора. Он умело способствовал ее бурному росту и в конце концов должен был привести ее к победе. Александр V, человек безвольный и нерешительный, тем не менее видел, в какую пропасть попали оба старых папы: на созванные ими соборы явилось лишь незначительное количество служителей церкви, а народ тех местностей, где проходили соборы, был настроен очень враждебно. Особенно в Фриауле, где был созван собор Григорием XII. Григорий, почувствовав эту враждебность, решил, что самым правильным будет скрыться и таким образом избежать расправы. Переодевшись, чтобы не быть узнанным, он отправился в Латисану, где должен был сесть на корабль. Но люди разгадали его намерения, схватили его и отобрали у него все ценности».

Александр V боялся такой же участи. Он не знал, как поступать дальше, и надеялся только на советы Коссы. Тем более что финансовое положение святого престола было тяжелым. Папа ничего не мог предпринять. Он часто говорил:

— Когда я был архиепископом, я был богат. Стал кардиналом — стал беднее. Теперь я папа, и я нищий.

В это тревожное и смутное время Косса был единственным советником и экономической опорой папы Александра V. Однако, несмотря на то, что Косса давал Александру V столько денег, сколько тот просил, папа не переставал жаловаться и сетовать на свою судьбу.

— Что же теперь будет? — снова и снова спрашивал он.— Ведь нас теперь трое!

— Это не имеет значения,— спокойно отвечал Косса.— Разве впервые появились три папы сразу?

Действительно было время, когда западной церковью управляли три... и даже пять пап. Это необычайное событие имело место триста лет назад, после того, как умер папа Бенедикт VIII. Его брат, не имевший до этого никакого отношения к церкви... купил папский престол и сделался папой под именем Иоанна XIX.

Почувствовав, что скоро должен умереть, Иоанн XIX завещал папский престол своему племяннику, сыну предыдущего папы, чтобы семья не лишилась дорого оплаченного поста. Племяннику его было тогда двенадцать лет(а по некоторым источникам — десять)

(Специалист по истории католической церкви Ф. Эймар пишет: «Назначение на папский престол двенадцатилетнего мальчика стало возможным потому, что семья графов Тускуланских(привыкшая поставлять пап) вновь не пожалела золота и оказала сильное давление на людей, которые должны были избирать папу». Современник событий, французский летописец Рауль Глабер пишет: «Духовенство всех чинов открыто торговало церковными постами».).

Мальчик-папа уже в этом возрасте был испорчен до мозга костей. И по мере того, как он рос, росла и его распущенность. Один из последующих пап, Виктор III, писал о нем: «Это был не преемник апостола Петра, а преемник Сатаны. Он был настолько испорчен, грязен и подл, вел такую распутную жизнь, что я не осмеливаюсь описать ее».

(Кардинал Бароний говорит о нем то же самое. Глабер в своих «Летописях» пишет: «Никогда еще не процветали так проституция, кровосмешение, разврат любых видов, как во времена правления этого мальчика-папы, подававшего пример народу.- И заключает: - Каков пастух, таково и стадо».).

Когда Бенедикту IX было около пятнадцати лет, возмущенные римляне прогнали его с престола. Тогда он обратился за помощью к германскому императору Конраду II и тот помог ему вернуться в Рим и снова занять папский престол. Охваченный страстью к женщинам, этот мальчик не изменил своего образа жизни, и римляне вторично подняли восстание, требуя его смещения.

Папа Виктор III пишет: «Римляне, возмущенные его развращенностью, низостью его нрава и страстей, похищениями женщин, убийствами, совершаемыми по его приказу, требовали смещения его и выборов другого папы».

Папой был избран епископ Савоны Иоанн, назвавшийся Сильвестром Ш. Это был второй папа. Но не прошло и трех месяцев, как Бенедикт IX снова занял папский дворец. Помогли ему в этом его родители и их друзья. Бенедикт предал анафеме Сильвестра III. так бесцеремонно прервавшего его «пастырскую» деятельность, и взялся за прежнее.

Однако он наконец понял, что ненависть народа к нему не утихает и что, если он будет руководить паствой по-прежнему, дни его будут сочтены. Виктор III пишет: «Бенедикт, предпочитавший жить как эпикуреец, а не как служитель церкви, решил выгодно использовать отстранение от папского престола и... продал его».

Купил престол у папы Бенедикта IX его родственник, римский архипресвитер Иоанн Грациан, назвавшийся Григорием VI. Это был третий папа. Бывший архипресвитер был, как пишет де Поте, скорее военным, чем священнослужителем, и плохо разбирался в церковных делах. Поэтому было решено приставить к нему еще одного иерарха церкви, который должен был помогать ему выполнять обязанности «духовного отца христианства». Таким образом на престоле оказалось сразу два папы, да были еще два отстраненных, но не примирившихся с отстранением. Создалось четырехвластие, вызывавшее недовольство римлян. Они потребовали устранить это противозаконно — выбрать нового папу, единого для всего западного христианства. Разлад между папами не замедлил сказаться. Григорий VI и его помощник, договорившись, выступили совместно против вновь избранного последнего папы. Новый папа со своей стороны изо всех сил старался «освободить» святой престол от «прихлебателей», которые присвоили права папы и доходы святого престола и не желали признавать его единовластия. Раздоры не прекращались. Пять пап(Григорий, его помощник, вновь избранный папа, а также Сильвестр III и Бенедикт IX) одновременно претендовали на престол. Рим был разделен ими на районы.

Так, например, Григорий VI обосновался в районе собора святого Петра, Сильвестр III — у Санта-Мария Маджоре, Бенедикт IX — в Латеране, при соборе святого Иоанна.

Когда германский император Генрих III приехал короноваться в Рим, Григорий VI, самый хитрый из всех пап, поспешил его встретить. После этого он с честью был принят императором и затем председательствовал на соборе в Сутри. Но один из монахов-отшельников тайно сообщил Генриху III о действительном положении вещей в Риме.

«Не допускай, господин,— писал он ему,— продолжения незаконного сожительства Ависаги Сунамитской с тремя мужьями(Бенедикт, Сильвестр и Григорий). Это твоя обязанность разъяснить преднамерение божье и разогнать скандальный тройной брак».

Собор признал выборы Бенедикта IX, Сильвестра III и Григория VI недействительными, незаконными, симонистскими.

Епископ Бенжон пишет: «Император прогнал всех троих пап-дьяволов и предложил римлянам избрать нового папу по своему усмотрению. И так как в Риме не оказалось подходящего лица, папой был избран саксонец, епископ ванденбергский, принявший имя Климента II. Через год он был отравлен Бенедиктом IX, который в третий раз занял святой престол».

Об этих событиях трехсотлетней давности и напомнил Косса Александру V, стараясь воодушевить его и рассеять его страхи.

— Да... В былые времена могло случиться такое... Но лучше бы это не повторялось.— Папу возмущало поведение некоторых правителей.— Если бы короли захотели, раскол давно прекратился бы,— говорил он.— Но многие из них стараются увековечить раскол, например король Арагона, Кастилии, германский император Рупрехт и особенно неаполитанский король Владислав, самый опасный из них. Он находится так близко, он владеет Римом. Где же мое место? Не Рим ли должен быть моей резиденцией?

Косса и сам понимал, что папа будет в безопасности лишь тогда, когда Владислав, неаполитанский король, будет изгнан из Рима(проданного ему Григорием XII).

Задача эта была первостепенной в планах Коссы, и он давно уже энергично готовился к ее разрешению. Косса приложил много усилий для того, чтобы создать вокруг папы мощный союз, равного которому еще не было в Италии, для борьбы с самым сильным и опасным врагом святого престола — неаполитанским королем.

После длительных переговоров ему удалось убедить правителей Флоренции, Прованса, Сиены, герцога Людовика Анжуйского, претендента на трон неаполитанского короля и наиболее видных итальянских кондотьеров совместно выступить против Владислава.

Косса стал во главе войска союзников. Были захвачены Орвиетто, Витербо, Монтефиасконе, Корнето, Сутри. В последний день сентября войска Коссы окружили Рим. Первого октября был занят собор святого Петра и папский дворец, а еще через несколько дней крепость Костел-Сант-Анджело. Три месяца продолжалась блокада. Но 2 января 1410 года ворота столицы западного христианства открылись перед войсками Коссы. Наш герой облегченно вздохнул и поспешил сообщить папе, находившемуся в Пистое, что войска Владислава разбиты и Рим свободен. Освобождение Рима было не единственной причиной радости Александра: его признали папой Венгрия и государства Германии, не признававшие его раньше.

Теперь его не считали папой только Арагон и Кастилия в Испании там папой признавался Бенедикт XIII) и Неаполитанское королевство, где господствовал Владислав, покровительствовавший Григорию XII.

Удручало Александра теперь только одно — отсутствие денег.

Биограф Александра V пишет: «Папа был беден, его содержал на свои средства кардинал Косса».

А де Поте пишет: «Александр V был человеком образованным, но очень слабохарактерным. У него не было недостатков, которыми, по свидетельству летописцев, отличались многие клерикалы. Единственное, за что его порицали,— это за слабость к еде. Миланский историк Бернардино Корио пишет, что Александр V был великим гурманом. Его обеды продолжались часами. Обед тянулся до тех пор, пока не иссякало все, что было во дворце съедобного, или у главного повара уже не хватало фантазии выдумывать новые и новые блюда, которые возбуждали бы аппетит и без того склонного к обжорству папы. Повар должен был неукоснительно и благоговейно следовать рецептам блюд и сладостей, которые составлял сам папа. В таких случаях Александр V приглашал его к себе и они долго говорили о том, как приготовить и оформить эти блюда. Словом, папа Александр V был великим гастрономом».

Эти сведения миланский историк почерпнул из произведений Андре Биллиуса, летописца и современника Александра V. Корио отмечает также, что Александр V имел еще один недостаток: любовь к роскоши и пышности. «Но эта черта присуща вообще всем его землякам(грекам)». (На каком основании этот итальянец говорит так? Каких греков он имеет в виду? Может быть, византийцев — ведь дело происходит в 1410 году.)

Сисмонди пишет об этом папе: «Странный характер у папы Александра V. Он был очень образован, добр, славился благотворительностью и стремлением к миру. Но вместе с тем был расточителен, безрассудно расходовал деньги святого престола, слепо доверял хитрецам и льстецам, обожал роскошь и вкусную еду. Еда стала его страстью, настолько сильной, что он сутками мог есть и нить, не вставая из-за стола и не ложась спать.(И это духовный пастырь западного христианства!) Не случайно поэтому двоякое отношение к нему после его смерти. До сих пор еще во многих монастырях Болоньи Александра V считают святым. А в Риме говорят о нем как о раскольнике и антипапе!»

Косса щедро обеспечивал Александра V средствами, необходимыми последнему для удовлетворения его прихотей. Этим он держал папу в полной зависимости, делал все, что хотел, по существу управлял церковью. Но разве он первый поступал так? Разве не так поступал задолго до Коссы папа Григорий VII, личность в истории папства выдающаяся.

(Этот суровый клерикал, прежде чем официально занять святой престол, по существу уже несколько лет управлял церковью, настойчиво проводя в жизнь свои идеи, и четыре предыдущих папы были лишь орудием в его руках. Особенно послушным, полностью находившимся в его власти, был бывший епископ Лукки, пана Александр II. Будущий Григорий VII видел, что намеченный им план проведения реформ находится в опасности, так как нерешительный Александр II не осмелится выступить против германского императора. Чтобы Александр II не мешал ему, Григорий VII прибегнул к наиболее действенным мерам — лишил его средств и этим полностью подчинил себе правителя западного христианства. Он наложил руку на все доходы церкви и выдавал папе по пять сольди в день на жизнь. Только таким образом ему удалось добиться проведения реформ, превративших церковь в силу, перед которой веками склонялись многие правители и даже императоры(вплоть до раскола).).

— Я хочу вернуться в Рим,— сказал Александр V нашему герою.

— Нельзя.

— Почему? — удивился папа.— Разве Рим не освобожден нами?

— Рим наш,— ответил Косса,— но ехать туда небезопасно, окрестности его еще не освобждены. Перуджа в руках Владислава, еще заняты противником Остия и Тиволи. Поедем в Болонью. В такое смутное время это для тебя будет самое подходящее место. Я обещал народу, что укрою нового папу в Болонье, пока Рим и окрестности его не будут полностью освобождены

(Об этом же пишет и Сисмонди: «Косса хотел во что бы то ни стало перетащить Александра V в Болонью. И Александр, несмотря на протесты флорентийцев, последовал за честолюбивым легатом». Ф. Эймар тоже отмечает: «Во время своего правления папа Александр V всецело подчинялся воле Балтазара Коссы».).

— Нужно было бы послать буллу Людовику,— советовал позже Александру Косса.— Надо помочь ему получить трон. Только тогда мы окончательно избавимся от Владислава.

Булла была отправлена и зачитана всем, чтобы каждый узнал о желании церкви передать Неаполитанское королевство в руки нового короля. Копию буллы с приложением множества обвинений и проклятий отправили Владиславу. Его обвиняли в том, что он:

1) Несмотря на приглашение, не явился на собор в Пизе, а только прислал представителей.
2) Покровительствует антипапе Григорию XII.
3) Незаконно занял многие районы Папской области.
4) Арестовал и заключил в тюрму двух братьев Коссы - Микеле и Джованни, и двух его племянников, сыновей Гаспара Коссы.
5) Незаконно арестовал и посадил в тюрьму Христофора Каэтани, брата кардинала, и присвоил имущество этой семьи.

В это время бывший правитель Форлимпополи Джорд-жио делла Орделаффи поднял восстание, и Косса был вынужден отправиться туда. Восстание удалось подавить. Вернувшись в Болонью, он нашел Александра V больным. Это была какая-то странная болезнь. Он был вялым, слабым и, раньше обладавший завидным аппетитом, абсолютно ничего не ел. Он таял на глазах.

Но что еще более странно — была больна и Яндра делла Скала. Правда, она заболела раньше, чем Косса отправился в Форлимпополи. Яндра, прежде такая жизнерадостная и живая, уже почти полтора месяца лежала в постели, и врачи не могли определить, что с ней.

Но сумели ли они, светила медицинского факультета Болонского университета, разгадать болезнь папы Александра V?

— Это душевная болезнь,— твердили эскулапы.— Пусть святейший отдыхает и ест побольше. Все пройдет.

Однако болезнь не проходила. Может быть, оттого, что папа не мог ничего есть. Папа, который сутками мог сидеть за столом, отворачивается от еды и неподвижно лежит в постели, в отведенных ему покоях на первом этаже бывшего дворца подеста в Болонье, о котором мы уже упоминали. Здесь святая инквизиция допрашивала когда-то Коссу и Яндру, и отсюда же похитили Яндру лихие студенты и пираты. Этот дворец Косса сделал своей резиденцией.

Итак, в первом этаже дворца доживал свои последние дни измученный болезнью, и уже почти ничего не чувствовавший папа Александр V, а этажом выше, в своей спальне, роскошно обставленной Коссой, в таком же состоянии лежала бывшая любовница могущественного кардинала. Она была похожа на труп. Тело ослабло, стало вялым и неподвижным, и единственное, что еще было живым,— это ее большие, красивые, горевшие беспокойным огнем глаза.

Она попросила причастить ее и после причастия позвала к себе Коссу. Он пришел, взял стул и сел у ее изголовья.

— Почему ты так странно смотришь на меня сегодня, Яндра? — спросил он, не сводя с нее глаз.

— Я причастилась,— неожиданно оживившись, ответила она.— Я готова к смерти. Она меня не пугает. Я хорошо прожила жизнь. Я узнала большую любовь. В тебе я нашла возлюбленного, о котором мечтала еще девочкой...

Как она на него смотрела! Лицо ее расцвело в улыбке. Странная это была улыбка! Если бы она не принадлежала умирающей красавице, можно было бы принять ее за улыбку иронии.

— Балтазар,— прошептала Яндра, улыбаясь своей странной улыбкой и глядя в глаза Косее.— Скоро я тебя покину. Уже покидаю. Наверно, я не доживу до вечера. Но прежде, чем я уйду из твоей жизни, я хочу исповедаться перед тобой. Я должна поговорить с тобой, рассказать тебе то, чего ты не знаешь обо мне. Выслушай меня...

Она попыталась пододвинуться к нему. Легкое как паутина, ставшее почти прозрачным тело с трудом переместилось к краю постели. Взгляд ее снова встретился со взглядом Коссы.

— С того дня, как мы познакомились, ты всегда считал меня верной и преданной тебе возлюбленной... Я не была такой... Когда я впервые узнала, что ты изменяешь мне, я не находила себе места, душа моя разрывалась от ревности. И если бы не одно обстоятельство, я, наверно, умерла бы от горя... Ты помнишь Альберинго Джуссиано, бывшего кондотьера, который стал пиратом? Однажды ночью на Искье, когда я по своему обыкновению одна прогуливалась по берегу, стараясь рассеяться, он, пьяный, подошел ко мне. Он меня не узнал. Он видел просто женщину... Он воспользовался тем, что сильнее меня, зажал мне рот, повалил и... овладел мною.

Она взглянула на Коссу, чтобы узнать, какое впечатление произвели на него ее слова. Но на лице его не отразилось никаких чувств.

— В первый момент я была в ужасе от случившегося,— продолжала слабым голосом умирающая,— но потом успокоилась и решила ничего не рассказывать тебе. Тем более что в ту же ночь я видела тебя с какой-то рабыней. На следующий день я опять встретилась с Джуссиано и по собственной воле отдалась ему. И каждый раз, когда я видела, что ты целуешь другую женщину, я платила тебе за измену изменой с Джуссиано и с... другими тоже. Даже с рабами... мусульманами.

Она не отрывала взгляда от лица Коссы. Стоя на краю могилы, она все-таки хотела знать, какое впечатление произведет ее признание на любовника. Лицо Коссы было непроницаемо.

— У меня становилось легче на душе, когда я изменяла тебе, я чувствовала злорадное удовлетворение. Это помогало мне долгое время жить не терзаясь, как раньше. Я расплачивалась с тобой той же монетой. Я давно мечтала отомстить тебе, и это была моя месть. А если меня уж очень беспокоила какая-нибудь из твоих измен, я облегчала себе душу двойной, а иногда и тройной изменой тебе, Балтазар, я была близка почти со всеми мужчинами из экипажа твоих кораблей и многими, многими рабами... А когда ты стал служителем церкви, я жила с твоими братьями во Христе, начиная с простых священников и кончая кардиналами...

Тщетно старалась Яндра уловить в лице своего друга хоть тень возмущения Оно оставалось спокойным и бесстрастным. «Что же это? — спрашивала себя красавица из Вероны,— Что с ним? Ведь он всегда был таким мстительным!» Казалось, он не придает никакого значения ее словам, а она так страстно ждала этого часа, часа отмщения, самого волнующего в ее жизни! А он...

— Меня имели все твои знакомые и друзья,— продолжала она.— Слышишь, Балтазар? Даже Гуиндаччо Буонакорсо. Помнишь, однажды ты пришел к нему и увидел в его постели нагую женщину, спрятавшую лицо? Это была я. Этот безобразный пират был моим любовником. И твой верный друг Ринери Гуинджи, тоже...

Косса, так долго и загадочно молчавший, прервал ее:

— Это Ринери сказал тебе, что Има приехала в Пизу? Умирающая не сделала ни одного движения, только глаза ее метнули молнию.

— Да..— сухо сказала она.— Ее ты любишь... И этого я особенно не могла простить тебе... В Пизе мне не удалось расправиться с ней... Но говорят, что это удалось в Милане... Она умерла... И пусть я умру, но и ее с тобой не будет...

— Ты ошибаешься,— спокойно сказал Косса.— Убийцы, которых ты купила, обманули тебя. Има жива.

Косса встал, прошелся по комнате, снова сел и заговорил:

— Откровенность за откровенность, Яндра. Я давно знаю о твоих изменах. Хотя и не сразу, но я понял, какое средство ты избрала, чтобы отомстить мне! Я чуть не убил Буонакорсо, но добился того, что он рассказал мне все подробности о твоих любовных похождениях... и о Гуинджи тоже... Твоя искренность заставляет и меня сделать тебе признание... Знай, что ты умираешь от моей руки. Ты отравлена страшным ядом, который приготовил мне один лекарь из Перуджи...

Легкий, как вздох, возглас сорвался с уст Яндры, глаза ее широко раскрылись от ужаса.

— Яндра,— тихо и спокойно продолжал Косса.— Я отравил тебя не за твои измены. Я терпел бы их и дальше, как терпел несколько лет, с тех пор, как увидел тебя нагой в постели Буанакорсо. Я узнал, что это была ты, исповедуя Гуиндаччо. Не измены твои меня волнуют. Ты погибнешь потому, что злобно и настойчиво преследовала Иму. А Име... ей, — и больше никому в этом мире, — принадлежат моя любовь и нежность...

И он направился к двери. Яндра вскрикнула, приподнялась на постели, тут же упала снова и замерла.

Косса обернулся, подошел к кровати и, протянув руку, закрыл глаза умершей...

А в огромном зале, превращенном в опочивальню, метался в агонии папа Александр V.

Врачи, кардиналы, придворные ожидали смерти критянина Петра Филарга за дверью его спальни, заранее убранной в траур.

Папе Александру V тоже не было суждено пережить день 3 мая 1410 года...

На следующий день толпы народа, оплакивавшие папу, сопровождали гроб с его телом к кладбищу при соборе святого Франциска(один из первых памятников готики в Италии, созданный в начале XIII столетия), где состоялась церемония погребения. Могилу Александра V закрыли богатой мраморной плитой, на которой был высечен портрет папы и надпись на латинском языке, хорошо видные и теперь.


ВЕЛИКИЙ ПАСТЫРЬ ХРИСТИАН
АЛЕКСАНДР V (КРИТЯНИН ПЕТР ФИЛАРГ)
СКОНЧАЛСЯ В 1410 ГОДУ

(Вазари пишет, что надгробие папы-грека создал скульптор Николо Аретино. Он не хотел браться за эту работу, но уступил настойчивой просьбе своего родственника Леонардо Аретино, бывшего секретарем у умершего папы.)

Многие летописцы той эпохи и историки последующих времен склоняются к тому, что в смерти папы Александра V повинен Косса. «Балтазара Коссу обвиняли в отравлении Александpa V с целью занять его место на папском престоле. Обвинение это не было снято с Коссы и после его смерти».

«Летопись Болоньи» отмечает: «Косса специально перевез в Болонью папу Александра V, чтобы отравить его там». Морелли пишет: «Все в один голос твердили, что папу отравили по приказу кардинала Болоньи».

«Косса привез папу Александра V в Болонью, дал ему время составить и отослать буллу с проклятиями противникам папам Григорию XII и Бенедикту XIII и, не испытывая больше нужды в этом «послушном инструменте», решил избавиться от него»,— пишет де Поте.

Так ли это было на самом деле?

Мы должны напомнить читателям замечание Буркгардта о склонности итальянцев той эпохи любую внезапную смерть считать убийством. Итальянцы не могли представить себе, что человек, тем более знатный, мог умереть естественной смертью. Они были твердо убеждены, что любая смерть — это убийство.

Интересно, что биограф папы Александра V пишет: «Обвинение Коссы в том, что он ускорил смерть Александра V с помощью яда,— необоснованное обвинение».

Еще более характерно, что Дитрих фон Ним, секретарь при нескольких папах, предшественниках Коссы, и при нем самом, который написал биографию папы-пирата, являющуюся памфлетом на него, не считает Коссу причастным к смерти Александра V.

Но если даже Косса не имел отношения к смерти Александра V, его трудно назвать святым, невинным агнцем. 3 мая, в день смерти Яндры и папы Александра V, когда уже стало смеркаться, наш герой, спрятав под мантией два стилета, направился к маленькому домику у церкви святого Доминика. Быстро поднявшись по лестнице, он ворвался в спалью жившего там священника.

— Ты предатель и изменник, Ринери,— крикнул Косса.— Защищайся! — и бросил ему один из стилетов.

И так как Ринери непонимающе, молча смотрел на него, объяснил:

— Ты рассказал Яндре, что Има поселилась в Пизе...— И его стилет с силой вонзился в сердце его старого друга, епископа Фано.

Затем спокойно, словно ничего не произошло в этот день, Косса посетил нескольких кардиналов, чтобы договориться о выборах нового папы. Переговоры эти были необходимы ему для полной уверенности в том, что, когда через несколько дней соберется конклав, он единогласно будет избран папой.

17 мая во дворце, из которого две недели назад вынесли двух покойников, собрался конклав.

Конклав состоял из семнадцати кардиналов, и большинству из них Косса обещал деньги, дома, виноградники или земли в различных районах Италии, а также самые высокие церковные посты, если они изберут его папой.

Сделки и подкупы подобного рода были обычным явлением при избрании папы. Каждый из кардиналов, который «по велению божию» должен был стать главой христианства, знал, что на следующий же день после избрания он потеряет все богатства, все «дары бога», накопленные за долгие годы кардинальской службы. У него не будет ни домов, ни денег, ни земель. Не останется даже домашней утвари. Дело в том, что люди, узнав, на кого из кардиналов пало «божье благословение», бросались к его дому и грабили дочиста. Уносили не только мебель, посуду, ковры и другие ценные вещи, но даже безделушки, украшавшие комнаты, а также захватывали земли.

И все-таки каждый из кандидатов в «наместники Христа на земле» радовался своему избранию, так как знал, что не останется внакладе. Все, что он имел, будучи кардиналом, было лишь ничтожной частицей богатства, которое он получал, становясь папой. И, пользуясь своей властью, он мог без ущерба для себя одаривать своих сыновей, дочерей, племянников, а также высшие чины духовенства.

Наш герой, решив занять папский престол после Петра Филарга (Александра V), заранее совершил все сделки. Но главным орудием Коссы, орудием более результативным, чем богатые дары кардиналам, было его войско, содержавшееся в Болонье, основная его опора(Да Виореджо пишет: «Косса имел достаточно большое и хорошо вооруженное войско, для того чтобы силой заставить кардиналов избрать ею папой».).

И все-таки Косса опасался, что найдутся люди, которые сегодня, 17 мая, воздержатся от его избрания. Отдельные кардиналы серьезно задумаются, отдать ли ему свой голос, предвидя последствия, к которым это может привести. А что, если народ вдруг узнает, что он, служитель церкви, которого считают самым добродетельным, самым непогрешимым среди всех кардиналов,— бывший пират, убийца, распутник, палач?

Его приводила в ярость мысль, что кардиналы, получив богатые подачки и согласившись голосовать за него, могут передумать и избрать кого-нибудь другого, например Оттона Колонну. Он неожиданно вскочил со скамьи, где, казалось, спокойно сидел, умело скрывая волнение, быстро подошел к кардиналу Колонне и, пристально глядя ему в глаза, сухо сказал:

— Оттон, когда-то я помог тебе. Я не возражал, чтобы Иннокентий возвел тебя в сан кардинала. Помни об этом!

Косса отогнул полу красной мантии, и в руке его блеснуло лезвие стилета. Вплотную пододвинувшись к знатному римлянину, он с силой вонзил стилет в крышку стола, за которым тот сидел. Горящие ненавистью глаза Коссы подозрительно всматривались в лица кардиналов — каждого можно было подозревать в том, что он проголосует против

(Случалось, что и на заседаниях конк.лавов, и на собраниях консисторий кардиналы дракой решали спорные вопросы, затрагивающие интересы обеих сторон(в случае, когда группировки были количественно равны). Так было, например, на собрании одной из консисторий, где одна группа возглавлялась кардиналом Талейраном Перигорди, сторонником короля Богемии, а другая — кардиналом Комменги, поддерживавшим короля Венгрии. «Кардиналы в пылу спора публично называли друг друга «убийцей» и другими нелестными словами, и, по-видимому, характеристики эти не были преувеличением,— пишет де Поте.— Дошло до того, что оба пустили в ход кинжалы, и наверняка дело кончилось бы кровопролитием, если бы двое-трое более хладнокровных отцов церкви не разняли их».).

Косса снова посмотрел на кардинала Колонну.

— Ты будешь голосовать за меня,— резко, тоном приказа произнес он.— Если ты не сделаешь этого — пеняй на себя. Я убил семьдесят два человека. И для меня не составит труда убить еще одного(Да Виореджо пишет: «Рассказывают, что выборы Коссы не были свободными, и впоследствии папе было трудно опровергнуть это обвинение».).

Но Косса ошибался, сомневаясь в Колонне. Римский кардинал недоуменно взглянул на бывшего неаполитанского пирата и с горечью спросил:

— Почему я вдруг не буду голосовать за тебя? Как тебе в голову могла прийти такая мысль? Разве я не был всегда твоим верным другом? — действительно, этот знатный римлянин в течение многих лет был самым преданным Косее кардиналом.— Ты напрасно сомневаешься, Балтазар. Я считаю, что ты больше всех достоин унаследовать вместо покойного Александра престол святого Петра... Я считаю тебя наиболее подходящей фигурой и знаю, что все остальные придерживаются того же мнения.

И он, как и другие кардиналы, от всей души отдал голос за Коссу, бывшего убийцу и пирата, твердо веря, что нет среди кардиналов человека, более способного и достойного занять пост «пастыря стада Христова». И, как человек наиболее подходящий, Косса был избран папой... Если считать первым римским папой апостола Петра, то Косса был двести шестым.

Возведение на престол было назначено на 25 мая 1410 года.

«Каким же именем назваться? — спрашивал себя Косса.— Под каким именем я стану известен как папа?»

Ни одно из имен недавно ушедших с престола корифеев церкви не прельщало его, все они запятнали свою репутацию: один жестокостью, другой — безжалостным угнетением народа, третий — зверскими убийствами. Двое последних вызвали всеобщую ненависть христиан, разгадавших их лицемерие: якобы стремясь к созыву общего собора, на деле оба они всеми средствами старались помешать этому.

«Как же мне именовать себя? Имя какого предшественника выбрать?» — раздумывал Косса.

Мысленно перебрав многие, он остановился на имени человека, оставившего яркий след в истории западной церкви, человека хитрого и властного, занимавшего папский престол почти сто лет назад,— это был папа Иоанн XXII. Иоанну XXII удалось стать епископом и фаворитом папы с помощью фальшивого рекомендательного письма, будто бы написанного королем Робертом, тогда как король не имел к этому письму никакого отношения.

Заняв папский престол, Иоанн XXII сразу же выпустил буллу, в которой говорилось, что после смерти Генриха VII императорский трон остался вакантным и он, Иоанн XXII, как «наследник апостола Петра», «наместника Иисуса Христа на земле», уполномочен взять на себя управление мирскими и духовными делами христиан, а поэтому население не только Папской области, но и всей Италии должно подчиняться ему.

«Плохо придется тем, кто не признает моих полномочий! Я предам анафеме всех, будь то короли, властелины, простые священники, целые общины или университеты, и проклятие мое заставит всех признать меня единовластным правителем. После смерти Генриха VII я унаследовал императорский трон!»

(Де Поте пишет, что тщеславие, пронизывающее папскую буллу, возмутило умы наиболее выдающихся людей эпохи. Данте, еще в «Божественной комедии» показавший неприглядное поведение «святых отцов», узнав о новых притязаниях папы, написал книгу «Монархия», в которой говорит, что короли не должны подчиняться церкви при решении политических вопросов. Как только книга вышла в свет, святой престол не замедлил внести ее в список запрещенной литературы, вредно действующей на умы читателей-христиан.).

Иоанн XXII возвел в сан кардинала своего сына Бертрана и отправил его своим легатом в Италию, снабдив буллой, в которой говорилось: «Я, великий понтифик, получивший от бога право по своему усмотрению распределять духовные и земные блага среди народа принадлежащей мне империи, посылаю в Италию кардинала Бертрана, моего сына, и передаю в его руки власть над ее островами, горами и равнинами. Он волен отторгать и присоединять земли, разрушать и строить, насаждать свои порядки».

Чтобы облегчить Бертрану решение этой задачи, Иоанн XXII объявил крестовый поход, договорился с гвельфами выступить против гибеллинов, привел в движение механизм инквизиции в Ломбардии, предал анафеме правителей. А властелина Ломбардии обвинил в еретизме районах, чтобы вызвать возмущение народа против этих правителей. А властелина Ломбардии обвинил в еретизме и чародействе.

(В анафеме Иоанна XXII правители Ломбардии Висконти обвинялись в том, что они не верят в воскресение Христа и пренебрегают исповедью. «Никто не смеет подать Висконти воды, дать им место у очага. Бегите от них как от чумы. Пусть Висконти, их дети, друзья и единомышленники лишатся всех своих богатств, пусть будут отвергаемы всеми, пока не будут все выловлены и наказаны подобающим образом - сожжены живыми». Далее в булле говорилось, что принявший участие в крестовом походе получит полное отпущение всех прошлых грехов от наместника Христа на земле («Генуэзские летописи», 1322 г., и «Летописи Италии»)).

Папа Иоанн XXII предал анафеме также германского императора Людвига, обвинив его в присвоении трона, принадлежащего якобы святому престолу. Людвиг, по мнению Иоанна, должен отстраниться от трона и на коленях молить папу о прощении.

Папские крестоносцы грабили и убивали население Италии, сжигали дома, насиловали женщин, крали детей.

Войска папы, годами бесчинствовавшие в Италии, пролившие столько народной крови, содержались на средства, получаемые в виде налогов с того же самого народа. Иоанн XXII, тративший огромные суммы на поддержку Бертрана, сумел тем не менее скопить значительное состояние — восемнадцать миллионов деньгами и на один миллион ценностей. Источником этих богатств были налоги, получаемые им в странах, находившихся под его влиянием. Папа Иоанн XXII первым ввел «аннату», то есть передачу в папскую казну всех церковных доходов, получаемых церковными чинами в первый год службы.

Это был энергичный, упрямый, неистовый религиозный фанатик, мстительный, алчный стяжатель с душой инквизитора, с беспокойной фантазией мистика и мракобеса. Он был не только видным теологом, ему принадлежат также труды по медицине(«О глазных болезнях», «О ревматизме», «О развитии зародыша») и алхимии. Но столь обширные знания не мешали ему, подобно многим его современникам, оставаться суеверным фанатиком.

Он был абсолютно уверен в существовании бога. Но он еще больше верил в существование сатаны. Считал сатану своим личным врагом и вел с ним упорную и бесконечную борьбу в течение двадцати лет.

Ему постоянно казалось, что его преследуют слуги сатаны, чтобы получить его душу раньше, чем он сумеет искупить свои грехи. Из его записок, писем и циркуляров видно, что он страдал манией преследования и боялся двух вещей: что его отравят или околдуют.

Он постоянно ощущал рядом присутствие сатаны, не желавшего нигде его оставить. Папа старался прогнать его молитвами, уговорами, угрозами, пытался осенить его крестным знамением и окропить святой водой.

Папа Иоанн XXII
Папа Иоанн XXII

Но ничего не помогало, сатана возвращался снова и снова, подсылал к нему отравителей и чародеев.

Иоанн XXII писал епископу Риэ: «Чародей Иаков Брамбасон и Иоанн Аман, лекарь, приготовили яд, чтобы отравить нас — меня и нескольких кардиналов. Но им это не удалось. Что же они тогда сделали? Вылепили из восковых свечей наши фигуры, читали над ними заупокойные молитвы, кололи их иглами с ядом. Однако бог оградил нас от несчастья, помог нам, и эти дьявольские фигуры попали в наши руки. Чародеи брошены в темные подземелья, откуда никто не выходит живым».

Только что Иоанну с таким трудом удалось изгнать дьявола из своего воскового двойника, как враги подослали ему другого, запрятав его в кольцо. Перепуганный папа впал в отчаяние — никакие молитвы не могли преодолеть волшебства. И он придумывал все более страшные наказания чародеям, считая, что все принятые меры еще недостаточно жестоки для них.

С упорством маньяка он продолжал эту борьбу, прибегая к пыткам, казням и молитвам.

Каорского епископа Уго Герардо, обвиняемого в чародействе, проволокли на железных крючьях по улицам Авиньона, раздирая ему одежду и лицо. А когда человек превратился в грязную тряпку, пропитанную кровью, его бросили на костер, который был разложен напротив папского дворца у подножия скалы, рядом со старинной церковью пресвятой девы Марии, символизирующей у христиан сострадание и всепрощение. Роджер Бэкон, Раймон Люллий, Альберт Великий, Данте и многие другие мыслители были объявлены еретиками и чародеями.

Папа, старый и немощный, стоявший на краю могилы, способный лишь ненавидеть, с садистской жестокостью мучил и пытал всех, кого ему удавалось поймать, а затем отправлял на костер. После сожжения Уго Герардо костры запылали в Марселе, где сжигали последователей святого Франциска — францисканцев за нежелание отказаться от проповеди «святости нищеты».

«Да, этот папа был достойной фигурой,— думал Косса.— Его имя я и должен взять».

И при возведении на святой престол, происходившем в знаменитом соборе святого Петрония, он принял имя Иоанна XXIII. Он был прав по-своему.