Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины

Оглавление

Памятники куликовского цикла в творчестве художника-миниатюриста И. Г. Блинова

Е. И. Иткина

Куликовская битва всегда осознавалась как одна из самых героических страниц русской истории. Из всех памятников Куликовского цикла особенно широкое распространение получило "Сказание о Мамаевом побоище". Как известно, сохранилось около 150 списков этого произведения, из них 9 лицевых. Самый поздний из лицевых списков, датируемый 1894 г., хранящийся в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина в собрании Прянишникова1, давно известен исследователям. Этот список упоминает в статьях, посвященных лицевым рукописям "Сказания", Л. А. Дмитриев2. Приводя дату его написания, он, однако, не указывает имени мастера, работавшего над ним, видимо не придавая этому особого значения. Имя художника записано на листе 34 рукописи: "В лето 7402 (1894) написана бысть сия книга война Димитрия Донского. Писал Иван Гаврилов Блинов дер. Кудашихи; по заказу Балахнинского купца Григория Матвеевича Прянишникова, жителя села Городца, Читана и исправлена". Поскольку с именем Блинова связаны и другие интересные произведения, имеющие отношение к памятникам Куликовского цикла, следует обратить внимание на автора лицевого списка 1894 г.

Творчество Ивана Гавриловича Блинова известно очень узкому кругу специалистов. Наследие художника состоит из 30 рукописных книг, украшенных миниатюрами, и нескольких рисованных настенных листов3. Родился Блинов в 1872 г. в деревне Кудашиха Нижегородской губернии. Писать и рисовать выучился сам. Проявлял необычайную любовь и интерес к древним рукописным книгам, имевшимся в большом количестве в домах заволжских старообрядцев; сам собирал старые книги4.

Факты биографии Ивана Гавриловича Блинова можно извлечь из его собственных записей и писем его детей5. До 22 лет Блинов жил с родителями в деревне, недалеко от Городца на Волге. В 1890-е годы он приобрел славу прекрасного рисовальщика и переписчика книг и получал много заказов. Его искусство широко использовали местные купцы-старообрядцы, известные собиратели рукописей Г. М. Прянишников и П. А. Овчинников. В 1900-е годы Блинов жил в Балахне, Горбатове, Казани и занимался перепиской книг. В 1909-1911 гг. он работал в Москве в старообрядческой типографии Малехонова (в Лялином переулке), выполняя обязанности корректора и художника. В это время им были созданы иллюстрации к "Слову о полку Игореве".

В первые годы после революции Блинов вновь оказался в Москве. Он поддерживал тесную связь с Историческим музеем, где его произведения высоко ценили, и с Румянцевским музеем. В 1919 г. он был направлен на свою родину "для продолжения работы по иллюстрированию памятников древнерусской письменности для Российского Исторического музея"6. В 1920 г. в Городце образовался краеведческий музей, и Блинов стал его первым директором. Эту должность он занимал 5 лет, а затем семейные обстоятельства заставили его оставить город. Дальнейшая жизнь его связана с родной деревней; отсюда он никуда надолго не уезжал.

Работ Блинова 30-40-х годов мы почти не знаем. Видимо, художник не имел возможности заниматься любимым делом. Известна только одна книга, исполненная им в 1937 г. Используя факты и легендарные сведения, собранные в рукописных и печатных источниках, Блинов составил и написал "Историю Городца", снабдив ее интересными иллюстрациями7. Умер он в 1944 г.

Блинов владел практически всеми типами древних русских почерков и многими художественными стилями орнамента и украшения книги. Прекрасно рисовал, сочетая в своем творчестве редкий тип книжника-переписчика и миниатюриста одновременно. Рукописи Блинова почти всегда подписаны, датированы и снабжены указаниями, с какой рукописи производилась переписка. Конечно, они не имеют ценности первоисточника, по ним нельзя знакомиться с палеографией, изучать древние тексты. В его рукописях встречаются ошибки, почерк и способ украшения книги часто стилизованы. В каллиграфическом и художественном отношениях все книги Блинова выполнены блестяще. Его работы - пример сохранения и творческого развития старинного искусства русской книжной миниатюры, относящийся к довольно позднему времени.

Произведения Куликовского цикла были переписаны Блиновым в самый ранний период его творчества, наиболее плодотворный и интересный. Две работы имеют точную дату - 1894 г. Первая - это лицевой список "Сказания о Мамаевом побоище", исполненный по заказу Прянишникова, вторая - большой настенный лист, рисованный тушью и красками, где соединены текст "Сказания", взятый из "Синопсиса", и изобразительная часть, являющаяся иллюстрацией этого текста. Настенный лист хранится в фондах Городецкого районного музея8.

Остановимся сначала на характеристике лицевого списка "Сказания о Мамаевом побоище" из собрания Прянишникова. Л. А. Дмитриев относит его к Северной группе лицевых списков "Сказания" и указывает на его большую близость к рукописи Музейского собрания ГИМ - 2596, датируемой концом XVII - началом XVIII в. Список Блинова - дефектный, в силу того что протографом для него послужил дефектный экземпляр повести. Блинов делал свой список с рукописи, в которой отсутствовали начало и конец и были перепутаны листы. Список Блинова (П по принятым у исследователей обозначениям) обнаруживает большое сходство с рукописью Музейного собрания ГИМ (получившей наименование М). Это привело Л. А. Дмитриева к мысли, что П является или непосредственной копией М, или точной копией протографа М9.

Первое предположение вряд ли верно. Несколько наблюдений над обеими рукописями заставляют сомневаться в прямом копировании П со списка М. Прежде всего, обращает на себя внимание, что рукописи выполнены разными типами почерков: М написана скорописью, а П - полууставом. Блинов прекрасно владел всеми почерками и не стал бы переделывать скоропись в полуустав, а, вероятно, воспроизвел бы почерк подлинника. Общее количество листов рукописей разное: в М - 30, в П - 33. Кроме того, Л. А. Дмитриев установил, что последовательность перебитых листов в М и П не совпадает10. Поскольку в рукописи Блинова страницы пронумерованы им самим и не меняли места, ясно, что он пользовался оригиналом с иным расположением листов, чем в М. По всей вероятности, обе рукописи восходят к общему протографу, но не обязательно к одному и тому же оригиналу.

При анализе художественных особенностей списка "Сказания", выполненного Блиновым, и оценке тех изменений, которые он внес, необходимо сравнить миниатюры П и М. Общее количество иллюстраций в том и другом списке - 35. Сюжеты их совпадают, но порядок следования не одинаков, что объясняется несовпадением перебитых листов. Сопоставление М и П показывает, что Блинов довольно точно передает композиционное построение каждого листа, украшенного миниатюрой. Иллюстрации в П, так же как и в М, лишены какого-либо фона и пространственной глубины (илл. 43). Здесь тоже очень мало элементов пейзажа, и они переданы крайне условно. Блинов, следом за оригиналом, обозначает сцены, происходящие в интерьерах, тем, что рисует поверх рамки миниатюры башенки или купола храмов (илл. 41). Сами эти рамки сделаны им в точном соответствии с подлинником: они состоят из двух прямых линий и кое-где закрашены желтым цветом.

Илл. 41. И. Г. Блинов. 'Князья ярославские, Андрей и Роман Прозоровские и другие перед великим князем Дмитрием Ивановичем и его братом Владимиром Андреевичем'. Миниатюра рукописи 'Сказания о Мамаевом побоище'. 1894 г. ГБЛ, ф. 242, №203, 8 об.
Илл. 41. И. Г. Блинов. 'Князья ярославские, Андрей и Роман Прозоровские и другие перед великим князем Дмитрием Ивановичем и его братом Владимиром Андреевичем'. Миниатюра рукописи 'Сказания о Мамаевом побоище'. 1894 г. ГБЛ, ф. 242, №203, 8 об.

Список М выполнен в архаической манере: персонажи приземисты и большеголовы, пропорции фигур лишены стройности и легкости (илл. 40). Рисунки его характеризуются ремесленностью исполнения, схематизмом очертания фигур и застылостью поз. Но при всем том миниатюрам свойственны наглядность, доходчивость и наивная прелесть.

Илл. 40. Неизвестный художник. 'Князья ярославские, Андрей и Роман Прозоровские и другие перед великим князем Дмитрием Ивановичем и его братом Владимиром Андреевичем'. Миниатюра рукописи 'Сказания о Мамаевом побоище'. Конец XVII --начало XVIII в. ГИМ, Муз. 2596, л. 5 об.
Илл. 40. Неизвестный художник. 'Князья ярославские, Андрей и Роман Прозоровские и другие перед великим князем Дмитрием Ивановичем и его братом Владимиром Андреевичем'. Миниатюра рукописи 'Сказания о Мамаевом побоище'. Конец XVII - начало XVIII в. ГИМ, Муз. 2596, л. 5 об.

Блинов манеру старого оригинала воспроизводит по-своему. Художник стремится придать каждой картинке изящество и соразмерность. Он не добавляет и не убирает ни одной детали, но располагает предметы на листах чуть по-иному, добиваясь красоты впечатления (ср. илл. 43 и 42). Тщательность и аккуратность рисунка приходят на смену грубоватому стилю оригинала. Колорит миниатюр Блинова тоже несколько иной, чем в М. В раскраске картинок появился яркий синий цвет, более мажорно зазвучали желтый и зеленый. Миниатюры же списка М решены в глухих коричневато-желтых тонах. Обращают на себя внимание некоторые особенности изображения вооружения русских воинов, привнесенные Блиновым в миниатюры с батальными сценами. В лицевом списке М доспехи русских войск обозначены весьма условно: по нескольку пластин на груди и шлемы с бармицами, спускающимися до плеч, переданные одной непрерывной линией, так что лицо воина видно как бы в круглом отверстии. Блинов рисует всадников одетыми в желтые кольчуги с короткими рукавами, из-под которых видны красные или синие рукава рубах, с двумя застежками на плечах. Как мы увидим в дальнейшем, рисунок этого типа доспеха Блинов применял везде, где обращался к изображению воинов Дмитрия Донского.

Илл. 42. Неизвестный художник. 'Молитва князя Дмитрия Ивановича перед образом Нерукотворного Спаса'. Миниатюра рукописи 'Сказания о Мамаевом побоище'. Конец XVII - начало XVIII в. ГИМ, Муз. 2596, л. 2 об.
Илл. 42. Неизвестный художник. 'Молитва князя Дмитрия Ивановича перед образом Нерукотворного Спаса'. Миниатюра рукописи 'Сказания о Мамаевом побоище'. Конец XVII - начало XVIII в. ГИМ, Муз. 2596, л. 2 об.

Лицевой список "Сказания" работы Блинова является интересным памятником, значение которого определяется прежде всего самим фактом обращения художника в конце XIX в. к переписке старинного оригинала "Сказания о Мамаевом побоище". Рукопись Блинова не проливает нового света ни на историю создания миниатюр "Сказания", ни на время возникновения ее протографа. Мы не можем восстановить по ней какие-либо неизвестные науке текстологические факты или несохранившиеся миниатюры. У нее совсем другие достоинства. Прежде всего, работа Блинова воспроизводит не дошедший до нас список конца XVII - начала XVIII в., что важно уже само по себе. Перед нами пример заботы о сохранении и распространении редкого памятника древней письменности. Располагая дефектным экземпляром с довольно примитивно выполненными миниатюрами, далеко не лучшим образцом лицевого списка "Сказания", Блинов тщательно переписывает его, стараясь передать все особенности текста оригинала и общее композиционное решение каждого листа. Как и во многие другие рукописи, Блинов вносит в работу над иллюстрациями "Сказания" свою художественную манеру, свое мастерство стилизатора. Целью работы была не подделка, не создание списка "под старину", а творческое осмысление оригинала.

Илл. 43. И. Г. Блинов. 'Молитва князя Дмитрия Ивановича перед образом Нерукотворного Спаса'. Миниатюра рукопий 'Сказания о Мамаевом побоище'. 1894 г. ГБЛ, ф. 242, № 203, л. 5 об.
Илл. 43. И. Г. Блинов. 'Молитва князя Дмитрия Ивановича перед образом Нерукотворного Спаса'. Миниатюра рукопий 'Сказания о Мамаевом побоище'. 1894 г. ГБЛ, ф. 242, № 203, л. 5 об.

Работа над рукописью "Сказания о Мамаевом побоище" пробудила, очевидно, большой интерес у И. Г. Блинова к теме борьбы русского народа с ордынцами, так как в том же 1894 г. он вновь обратился к иллюстрированию событий Куликовской битвы. На этот раз оригиналом для него послужил большой гравированный лубочный лист под названием "Ополчение и поход великого князя Дмитрия Иоанновича противу безбожного царя татарского Мамая..." Этот лубок - один из редких примеров обращения народных картинок к сюжетам русской истории - создан в XVIII в. Популярность его была так велика, что издатели в конце XVIII и начале XIX в. несколько раз перепечатывали его и пускали в продажу. В настоящее время известно несколько разновидностей лубочной картинки, датируемых 1785, 1787 и 1821 гг. Как всякая лубочная картинка, оттискивавшаяся часто на плохой бумаге, быстро ветшавшая и нередко горевшая вместе с домом, где она служила украшением, листы "Ополчение и поход великого князя Дмитрия..." сохранились в очень малом количестве. В музейных собраниях Москвы их насчитывается 7: в ГИМ - 3, в ГМИИ - 2, в Литературном музее - 2. Имеется также один лист в собрании Ярославского музея-заповедника.

Для определения с наибольшей долей достоверности, каким оригиналом пользовался Блинов при создании настенного листа о Мамаевом побоище, необходимо было изучить все известные экземпляры гравированной картинки. Все разновидности лубка близки друг другу. Они состоят из текстовой части "Сказания о Мамаевом побоище", заимствованной из "Синопсиса", и изобразительного ряда, иллюстрирующего отдельные сцены "Сказания". Разница в оттисках лубка 1785 и 1787 гг. не касается существа изображения и сводится к размерам досок и расхождению в отдельных деталях. Лубок 1821 г. стоит несколько особняком; он имеет ряд особенностей, свидетельствующих, что оригиналом для Блинова служить не мог. Из-за большого сходства изобразительной части листов 1785 и 1787 гг. определить только на ее основании, какой лист использовал Блинов, не представляется возможным. Тщательное же сличение текстов обоих лубков и сопоставление их с текстом блиновского настенного листа дало определенные результаты.

Надо заметить, что текст "Сказания", несмотря на его второстепенную роль в образном решении лубка и очень малый размер шрифта, резался изготовителями народных картинок с большой точностью. Также добросовестно к переписыванию текста относился и Блинов. Тем не менее определенные описки и ошибки допускали все мастера. Тщательный анализ ошибок и разночтений гравированных лубков и картины Блинова привел к выводу, что художник располагал более ранним, чем все известные, не дошедшим до нас или еще не обнаруженным листом, датируемым временем между 1746 и 1785 гг. Нижняя граница - 1746 г. - определяется тем изданием "Синопсиса", откуда был заимствован текст гравированного лубка11.

Очевидно, гравюра, которой пользовался Блинов, была к концу XIX в. в довольно ветхом состоянии, так как некоторые слова, и особенно имена собственные, в ее тексте художник не мог разобрать. Он сам понимал давность изготовления лубка и под листом, хранящимся ныне в Городецком музее, сделал следующую подпись: "Сия картина писана в 1894 году со старинной картины". Слова "со старинн..." почти не читаются из-за повреждения листа, осталось только окончание "ой", но размер шрифта и протяженность строки в этом месте позволяют предположить именно такое написание слова.

Городецкий лист имеет, кроме приведенной выше, еще одну запись художника, очень характерную для него по стилю: "Сия картина и текст писаны крестьянином деревни Кудашихи Иваном Гавриловым Блиновым (В лето 7402 (1894), в месяце марте".

Прежде чем перейти к разбору листа и его характеристике, следует сказать, что Блинов сделал два варианта настенного листа "Мамаево побоище". Один, как уже указывалось, хранится в Городецком районном музее, другой - в Государственном Историческом музее12.

Принадлежность листа из коллекции ГИМ руке Блинова удалось установить сравнительно недавно, после того, как оказалось возможным сопоставить его с городецкой картиной. До сих пор лист из ГИМ, не имеющий подписи художника, считался относящимся к кругу поморских старообрядческих листов. Оба произведения обнаруживают полное сходство в художественной манере, в композиционном решении сцен, в рисунке характерных деталей вооружения. Они совпадают и по размерам: и та и другая картины склеены из трех листов бумаги и имеют в высоту 76 см, а в длину 275 см. Анализ текстовой части подтверждает мысль о принадлежности обоих листов одному художнику. В них есть общие ошибки, показывающие, что писец использовал один оригинал. Хотя в текстах и встречаются незначительные разночтения, но объясняются они тем, что художник не делал один лист с другого, а оба раза пользовался гравированным лубком и, переписывая текст, ошибался. Очевидно, между созданием листов был определенный временной промежуток, так как Блинов успел забыть, как он изобразил малопонятные в гравированном тексте имена некоторых действующих лиц, и во втором листе дал им иное написание. Но видимо, этот промежуток был небольшим, так как художник пользовался схожей бумагой одинакового формата, очевидно закупленной им одновременно и разошедшейся бы у него на создание других произведений, заказы на которые он получал в большом количестве.

Кроме доказательств принадлежности картины, хранящейся в ГИМ, руке Блинова, основанных на стилистическом и текстологическом сравнении обоих листов, существует еще целый ряд подтверждений этой атрибуции. Есть письменные свидетельства дочери Блинова, что ее отец нарисовал две картины, посвященные Куликовской битве, и одна из них находится в Москве в Третьяковской галерее13. Местонахождение, правда, указано ошибочно. Но сам факт создания двух картин очень важен. Кроме того, в отделе рукописей ГБЛ и в фонде Городецкого музея среди других рукописей, переписанных и иллюстрированных Блиновым, есть две аналогичные, под названием "Повесть о Петре и Февронии"14. Обе они обнаруживают удивительное совпадение художественных приемов передачи одежды персонажей путем моделирования ее с помощью коротких черточек, завитков и точек с теми, которые свойственны листу из коллекции ГИМ. Подобным способом наложения штрихов при раскраске одежды пользовался только городецкий художник Блинов.

При определении того, какой лист был выполнен раньше, а какой позже, нужно принять во внимание следующие соображения: в тексте городецкого листа больше правильных чтений, совпадающих с теми, которые были в гравированном протографе. В листе, хранящемся в ГИМ, ошибки встречаются чаще. Городецкий лист ближе к лубочным вариантам конца XVIII в. по изображению головных уборов русских воинов. Здесь всадники имеют на головах условные шлемы с пышным гребнем, совпадающие с теми, что на гравюре. Только некоторые воины одеты в каски с налобным и затылочным козырьками и небольшим острием наверху, которых нет в оригинале. В листе из ГИМ почти все головные уборы воинов модернизированы и превращены в каски того типа, что встречаются на городецком рисунке. Очевидно, то, что на первом листе Блинов только опробовал, показалось ему удачным, и на втором он смело использовал уже найденный прием. Поскольку дата городецкого листа известна точно - 1894 г., следует считать, что картина, хранящаяся в ГИМ, создана во второй половине 1890-х годов.

Она поступила в Исторический музей в 1905 г. в составе коллекции А. П. Бахрушина. Лист дошел до нас в хорошем состоянии, почти не пострадав от времени. Напротив, городецкий лист в настоящее время производит удручающее впечатление. Он имеет утраты, повреждения. В картине произошло почти полное разложение цветового слоя. Блинов после завершения работы покрыл рисунок тонким слоем олифы. Он делал это и в миниатюрах своих рукописей15. Но если на страницах книг, защищенных от действия прямых солнечных лучей, краски не пострадали, то в настенном листе, давно висящем в экспозиции, выцвели все тона, особенно красный и синий.

Поскольку оба рукописных настенных листа схожи между собой в композиции, в художественных приемах и расхождения между ними касаются только второстепенных деталей, судить о принципах переосмысления Блиновым гравированного протографа можно применительно к обоим в равной степени. Так как лист из коллекции ГИМ отличается лучшей сохранностью и дает более наглядное представление о творческих достижениях художника, следует обратиться к его анализу.

Имея перед глазами гравированный образец, Блинов выполнил во многом самостоятельную работу. Выбранные им размеры листа, почти на метр большие в длину по сравнению с лубком, позволили свободно и красиво разместить все сцены, избежав той тесноты и наползания одной части изображения на другую, которые наблюдаются в гравюре. Он внес некоторые изменения в сюжетную основу, сделав более последовательным порядок живописного изложения событий. Например, заключительная сцена картины изображает бегство Мамая с четырьмя приближенными, а на гравюре в этом месте показан эпизод принесения даров Мамаю послами великого князя Дмитрия, который произошел задолго до битвы. Блинов придал совершенно иной, по сравнению с лубком, облик всем действующим лицам - русским воинам и князьям, Мамаю и его приближенным. Вместо условных, однообразных и часто небрежно заштрихованных изображений лубка мы видим необычайно тщательно выписанные, отличающиеся индивидуальной трактовкой персонажи.

Подверглись переделке, как уже говорилось, головные уборы русских воинов. Нарисованы иначе, чем на гравюре, все воинские доспехи. Блинов изображает всадников в кольчугах, из-под которых видны рубахи. Кольчуги имеют две застежки на плечах и красиво очерченные короткие рукава и подол с краями в виде фигурных зубцов. Подобные же доспехи были сделаны им при иллюстрации списка "Сказания о Мамаевом побоище". Очевидно, таково было четкое представление художника о вооружении воинов Дмитрия Донского.

Сюжетно настенный лист может быть разделен на 2 части: левая - русские полки и правая - войско Мамая. Войска движутся навстречу друг другу и сталкиваются в яростной битве. Художник делит рисунок на ряд последовательных сцен. Каждая отделена от другой условными земляными валами. Их волнообразный ритм передает встречное движение двух масс войска, подчеркивает динамику композиции.

Начинается рассказ о куликовских событиях 1380 г. сценами сбора русских князей. К Москве приезжают князья белозерские, князья ярославские. Слева вверху на листе изображен Московский Кремль. Его соборы с куполами, стены и башни нарисованы очень тщательно. В воротах Московского Кремля толпится народ, провожая в поход русское войско.

Ниже Кремля изображены стройные ряды полков во главе с князьями. Отдельные компактные группы всадников должны дать представление о многолюдной рати. Художник рисует полностью только передние фигуры, а всех остальных воинов передает путем обозначения их головных уборов.

От Москвы войска под командованием великого князя Дмитрия Ивановича направляются к Коломне. Рисунок Коломенского кремля - одно из самых красивых мест в листе (илл. 44). Изящные пропорции башен и церквей, трапециевидный абрис городских стен, видимых как бы с птичьего полета, переданы изысканно. Под изображением Коломны дана сцена приготовления к битве: "устроение полков", молитва князя Дмитрия о победе над врагом. Контур шеренг полков имеет форму неправильного четырехугольника, повторяющего в зеркальном отражении очертания стен г. Коломны. Блинов рисует это сознательно, для достижения декоративного и ритмического эффекта.

Илл. 44. И. Г. Блинов. 'Ополчение и поход великого князя Дмитрия Ивановича против Мамая'. Вторая половина 1890-х годов. Бумага, тушь, темпера. ГИМ, 42904, И III 61105. Фрагмент
Илл. 44. И. Г. Блинов. 'Ополчение и поход великого князя Дмитрия Ивановича против Мамая'. Вторая половина 1890-х годов. Бумага, тушь, темпера. ГИМ, 42904, И III 61105. Фрагмент

Правее сцены смотра войск всю плоскость листа занимает изображение готовых к бою русских полков. Они показаны в сомкнутых рядах, с копьями и обнаженными саблями. Над движущимися к месту боя войсками художник рисует сцену приезда двух братьев Ольгердовичей на помощь великому князю. Рядом с этим эпизодом расположена одна из самых поэтичных сцен повествования - ночное слушание примет. Блинов показал воеводу Дмитрия Волынского распростертым на земле и слушающим ночные звуки, а великого князя - рядом с ним на коне.

Композиционным центром листа, к которому с двух сторон устремлено движение русских и татарских войск, является поединок двух всадников: богатыря Пересвета и великана Челубея, послуживший, согласно тексту "Сказания", прологом Куликовской битвы. Сцена единоборства выделена большим масштабом. Она помещена свободно, ее восприятию не мешают другие эпизоды. Художник показывает тот момент поединка, когда скачущие навстречу друг другу всадники сблизились, осадили коней и изготовили свои копья для решающего удара. Тут же, чуть пониже оба богатыря изображены убитыми, лежащими на земле.

Почти вся правая часть листа занята картиной ожесточенной битвы. В верхней части панорамы боя дана сцена выхода из дубравы засадного полка под командованием Владимира Андреевича Серпуховского. Свежие русские полки вступают в сражение и завершают его разгромом ордынцев. Это один из самых динамичных эпизодов в сцене Куликовской битвы.

Заканчивается правая часть настенного листа изображением шатра Мамая, где он выслушивает сообщение о поражении своих войск. Тут же рядом художник рисует Мамая бегущим с поля боя вместе с четырьмя своими темниками. Над шатром художник показал Дмитрия Ивановича, лежащего "под сению древа березоваго", где его, раненого, находят два воина. Они держат лошадей на поводу и наклоняются к великому князю. Последняя сцена, которой заканчивается иллюстрирование рассказа о Мамаевом побоище, - это объезд Дмитрием Ивановичем и другими князьями поля боя.

При большой протяженности листа и множестве действующих лиц в этом произведении поражают кропотливость и тонкость отделки деталей. Выписан каждый персонаж, все детали его одежды и вооружения. Лист исполнен темперой красных, синих, желтых, коричневых и зеленых тонов. Краски даны в смелом и контрастном сочетании. Это придает ему хотя и пестрое, но нарядное впечатление. Локальные пятна чистого красного цвета, которым раскрашены стены Московского Кремля и кремля в Коломне, выделяются своим мажорным звучанием. Они становятся акцентирующими моментами в общей цветовой гамме. Некоторые предметы имеют окраску золотом: сабли, ободки на касках воинов, кресты на церквях. Золотой цвет проложен необычайно тонко и придает особое сияние колориту листа.

Если говорить о художественных особенностях картины Блинова в целом, то необходимо отметить, конечно, определенное воздействие на манеру автора оригинала - того старого лубка XVIII в., с которого был списан лист. Впрочем, речь должна идти о воздействии не только одной гравюры, но искусства народных картинок вообще. У зрителя, рассматривающего лист, создается впечатление, что перед ним народная картинка с присущими ей особенностями: условностью, обобщенностью линий и контуров, плоскостным характером изображения. Блинов строит композицию по законам декоративного народного творчества: он не соблюдает перспективу, обходится без дальних планов, нарушает соразмерность масштабов. Мастер вводит зрителя в своеобразный мир с выразительными персонажами, фантастическими деревьями, условной архитектурой.

Однако более всего настенный лист свидетельствует о связях его автора с традициями древнерусской живописи, и особенно, конечно, рукописной книжной миниатюры. В изящных удлиненных пропорциях фигур, в способе показа условными средствами большой массы войска, в изображении некоторых архитектурных сооружений, в совмещении последовательных событий в одной сцене явно видна преемственность манеры, идущая от древнерусского искусства. Цветовое решение листа особенно четко обнаруживает связь с книжной миниатюрой. Если в лубочных картинках цвет предметов всегда фантастичен, декоративен, накладывается локальным пятном, то в нашем рисунке он строго соответствует характеру изображаемого, всегда четко определен.

Картина "Мамаево побоище" является самым интересным и самым значительным произведением художника. Творчески используя приемы лубочных народных картинок, Блинов привносит в картину культуру и высокое мастерство миниатюриста. Сочетание этих двух традиций позволило художнику добиться прекрасного результата. Красота рисунка и яркое цветовое решение картины выступают как главные составляющие элементы ее эмоционального воздействия на зрителя. Если книги, переписанные и иллюстрированные Блиновым, характеризуют его как продолжателя древней рукописной традиции, то настенные листы расширяют наше представление о мастерстве художника и заставляют отдать должное разносторонности его таланта.

Создание картины в двух вариантах свидетельствует об успехе произведения у современников художника. Рисованные листы Блинова обогащают наше представление о популярности сюжета Куликовской битвы в народном искусстве вплоть до конца XIX в.