Испания в XVI - первой половине XVIIв.

1. Экономическое и политическое развитие Испании в первой половине XVI в.

Испания, завершившая к концу XV в. реконкисту и превратившаяся к этому времени в единое государство (в результате объединения в 1479 г. Кастилии и Арагона), сразу же заняла одно из первых мест среди государств Европы. Она включала в себя почти весь Пиренейский полуостров, за исключением его западной части, составлявшей территорию Португалии. Испании принадлежали также Балеарские острова, Сардиния, Сицилия и с 1504 г. Неаполитанское королевство. Население Испании составляло, по самым скромным подсчётам, 7,5 млн. человек, но возможно, что оно доходило в этот период до 10 млн. Несмотря на значительные успехи промышленного развития в начале XVI в. и расцвет ряда городов, Испания оставалась аграрной страной с отсталым сельским хозяйством, в котором не происходило экономических сдвигов, характерных для сельского хозяйства Англии и других экономически развитых стран Европы того времени.

Аграрный строй

Главной отраслью сельского хозяйства большинства районов Испании было овцеводство. Несколько миллионов овец дважды в год перегонялось через весь полуостров; в густонаселённых местностях стада шли по широким дорогам (каньядам), в более безлюдных местах они разбредались по окрестностям. Попытки крестьян огородить свои земли, чтобы тем самым спасти поля от вытаптывания их стадами, наталкивались на сопротивление союза крупных овцеводов — Месты.

Могущество Месты достигло в начале XVI в. своего апогея, так как развитие текстильной промышленности в странах Западной Европы резко повысило спрос на шерсть, и Места с большой выгодой для себя сбывала её во Фландрию, Францию и другие страны. Королевская власть, находившая в овцеводстве важный источник доходов казны, оказывала Месте энергичное содействие, не заботясь о том, что деятельность этого союза гибельно отражается на состоянии сельского хозяйства страны в целом. Королевский декрет 1489 г. предоставил Месте право использовать для своих нужд пастбища общин, а на основании декрета 1501 г. каждый член Месты получал в постоянную аренду любой участок земли, на котором его стада паслись в течение сезона или хотя бы нескольких месяцев, если бывший держатель земли не заявил за это время протеста. В течение XVI в. неоднократно издавались законы, в каждом из которых шла речь об отведении под пастбище земель, распаханных за 10—12 лет до издания данного закона. Таким образом, законодательство давало Месте удобные предлоги для захвата крестьянских земель. Королевские чиновники и судьи помогали ей разрушать изгороди, окружавшие эти поля.

Положение крестьянства ещё более ухудшалось вследствие многообразных постоянных и экстраординарных налогов. В 1510 г. прямой налог — сервисьо (sеrviciо), взимавшийся ранее нерегулярно, был превращён в постоянный, к середине XVI в. его размер возрос в 3 раза.

Находясь в столь тяжёлых условиях существования, страдая от частых неурожаев и голодовок, многие крестьяне попадали в зависимость от ростовщиков, что довершало их разорение. Обеспокоенные резким сокращением производства хлеба и ростом дороговизны съестных припасов, кортесы неоднократно жалуются на то, что ростовщики скупают по низкой цене хлеб на корню у нуждающихся крестьян, продают им быков в кредит и дают деньги в долг под такой высокий процент, что крестьяне не в состоянии его выплачивать, и ростовщики за бесценок скупают крестьянские земли. «Главное, что разоряет крестьян этих королевств, и, наверное, погубит их окончательно, — это покупка в кредит». Уже в 1528 г. кортесы заявляют: «Крестьяне настолько обременены, что они близки к полному разорению». Двадцать лет спустя они вновь указывают на то, что крестьяне не засевают обширных территорий из-за нехватки у них рабочего скота, а в неурожайные годы вынуждены продавать своё имущество. О ничтожных размерах посевной площади и огромных пустошах писали как испанцы, так и иностранцы, посещавшие Испанию.

Даже при переходе земель в руки новых владельцев методы ведения хозяйства не менялись. Сельскохозяйственная техника была весьма примитивной. Только на юге — в Гранаде, Андалусии и Валенсии — крестьяне-мориски (обращённые в христианство потомки арабов и берберов, оставшихся в стране после завершения реконкисты) по-прежнему широко применяли ирригацию и выращивали виноград, оливки, сахарный тростник, финиковые пальмы, тутовые деревья и цитрусовые культуры. Производство сельскохозяйственных продуктов в стране не удовлетворяло даже местных потребностей. Вся Северная Испания нуждалась в привозном иностранном хлебе.

В Испании рост товарно-денежных отношений не привёл к зарождению в деревне капиталистического способа производства, а, напротив, способствовал консервации феодальных отношений, упадку сельского хозяйства.

Бывшие королевства Испании, превратившиеся в конце XV в. в провинции объединённого государства, сохранили особенности своего исторического развития; поэтому и положение крестьян отдельных районов страны было различным.

В Арагоне сохранилось крепостное право. Феодалы по-прежнему обладали полной властью над личностью крестьянина: крестьянин должен был испрашивать согласия господина на брак, мог быть лишён имущества, посажен без суда в тюрьму; более того, некоторые гранды пользовались правом убить крестьянина, даже не выслушав его предварительно. Сохранение крепостничества в Арагоне XVI—XVII вв. получило правовую санкцию: в своих сочинениях арагонские юристы, защищавшие интересы феодалов, ссылаясь на римское право, приравнивали крестьян к римским рабам и стремились доказать, что сеньоры могут распоряжаться жизнью и смертью крестьян. Повинности крестьян Арагона были особенно обременительными: крестьяне платили за выпас скота, за рыбную ловлю, за вступление в права наследства, нередко за помол зерна и выпечку хлеба; феодалы захватывали имущество крестьян, умерших бездетными.

В Каталонии большие крестьянские восстания конца XV в. привели к ликвидации наиболее тяжёлых личных повинностей крестьян («дурных обычаев») и к освобождению крестьян за выкуп. Однако некоторые сеньоры произвольно определяли сумму выкупа или вообще отказывались освобождать крестьян. Поэтому и в последующее время в этом районе сохранились остатки крепостничества.

В Кастилии большинство крестьян издавна было свободным. Лишь сравнительно незначительная прослойка крестьян находилась под судебной властью феодалов; эти крестьяне несли многочисленные повинности (на стрижку коз и овец, на движимое имущество и пр.). Свободные крестьяне — держатели земли феодала платили ему определённый, установленный обычаем чинш; они имели право оставить свой земельный участок и уйти в другое место. В этот период, когда часть крестьян, как уже указывалось, лишалась земли, постепенно росла прослойка безземельных батраков — пеонов, зачастую вынужденных работать только за кров и пищу. Многие крестьяне вообще покидали деревню и нередко превращались в бездомных нищих или бродяг.

В южных областях Испании весьма тяжёлым было положение морисков, согнанных с лучших земель. Они находились в зависимости от поселившихся здесь испанских феодалов, уплачивали ренту своим сеньорам и высокие налоги государству и церкви.

Крестьянские движения в XVI в.

В XVI в. — в период усиливавшегося обнищания крестьянства — в испанской деревне шла ожесточённая классовая борьба. Упорное сопротивление крестьян притязаниям Месты на крестьянские поля и общинные угодья в некоторой степени сдерживало размах её деятельности, наносившей столь значительный ущерб сельскому хозяйству страны.

Наибольшей остроты социальные противоречия достигли в Арагоне. Крестьяне пытались искать облегчения своей участи в бегстве; иногда уходили целые деревни. Так, в 1539 г. сеньор деревни Фабаро захватил всё движимое и недвижимое имущество крестьян, карая их за то, что они покинули деревню. Крестьяне нередко подавали петиции королю с просьбой включить ту или иную местность в состав коронных земель, надеясь таким образом спастись от произвола сеньоров.

Временами вспыхивали локальные восстания. Наиболее крупным из них было восстание 1585 г. в графстве Ривагорса, расположенном на южном склоне Пиренеев. Восставшие организовали своё войско и избрали вождей. Всё графство оказалось в их руках. К испанским крестьянам присоединились местные мориски. Арагонские кортесы, напуганные большим размахом волнений, издали постановление о том, что каждый, кто осмелится восстать с оружием в руках против своего сеньора, будет подвергнут смертной казни. Лишь после присоединения графства Ривагорсы к землям короны удалось подавить это восстание.

Каталонские крестьяне также поднимали в этот период восстания, основной целью которых была полная ликвидация пережитков крепостничества.

Развитие промышленности в первой половине XVI в.

Конец XV и особенно первая половина XVI в. характеризуются значительным подъёмом ремесленного производства, сосредоточенного в городах и городских округах Испании, и появлением в нём отдельных элементов капиталистического производства в форме рассеянной и централизованной мануфактуры.

Севилья, расцвет которой покоился в первую очередь на её монопольном праве торговли с американскими колониями, являлась крупнейшим центром торговли, банковского дела и промышленности. В её предместьях производились сукна, мыло, фарфоровые изделия и шёлк, по выработке которого Севилья намного опередила Гранаду. Севилья поддерживала оживлённые торговые сношения не только с областями самой Испании и колониями в Америке, но и с Антверпеном, городами Англии, Южной Франции, Италии и некоторыми портовыми городами Африки.

Наибольших успехов достигло в Испании производство сукон и шёлковых тканей, отличавшихся высоким качеством. В Толедо — одном из крупных промышленных городов — в середине XVI в. выработкой сукон и шёлковых тканей было занято более 50 тыс. ремесленников и наёмных рабочих, в то время как в 1525 г. их насчитывалось всего 10 тыс. человек. Толедо славился также производством оружия и обработкой кож. В Астурии и Бискайе развивалось кораблестроение.

По объёму производства и в особенности по качеству своих тонких сукон одно из первых мест занимала Сеговия. Керамическая промышленность была развита, кроме Севильи, в Малаге, Мурсии, Талавере и других городах. Некоторые города специализировались на какой-либо узкой отрасли промышленности: в Куэнке вырабатывались почти исключительно суконные головные уборы всех цветов, вывозившиеся в Северную Африку, в Оканье изготовлялись перчатки.

Большие предприятия мануфактурного типа имелись в суконной промышленности (так, в некоторых мастерских Сеговии было занято по 200—300 рабочих), в монетном производстве Севильи, Гранады и Бургоса. Рассеянная мануфактура начала развиваться в окрестностях Толедо, Сеговии, Севильи, Куэнки и других городов. По свидетельству современников, в текстильной промышленности Севильи было занято в первой половине XVI в. 130 тыс. человек; в это число входят и прядильщики, большая часть которых жила в сельской местности и работала у себя на дому на скупщиков.

Подъём ремесла и более передовых форм промышленного производства был вызван рядом обстоятельств. Испанские идальго — завоеватели и грабители только что открытого Нового Света — нуждались в продовольствии, одежде и оружии. Колонии в Америке становились богатыми покупателями испанских товаров, причём расплачивались за них золотом и серебром. Таким образом, в Испании происходило накопление капитала, необходимого для организации крупных предприятий.

Росту производства благоприятствовало и то, что появилось большое число свободных рабочих рук, так как бегство крестьян из деревни приняло массовые размеры. В некоторых местностях нищих и бродяг насильно превращали в рабочих. В 1551 г. кортесы Кастилии подали характерную петицию: они просили, чтобы в каждом местечке с населением свыше 1 тыс. человек было назначено особое должностное лицо, которое задерживало бы всех бродяг и заставляло их работать в промышленности.

Однако по сравнению с производством передовых стран Европы общие размеры испанской промышленности были довольно скромны. Так, горное дело, несмотря на богатые природные ресурсы, оставалось мало развитым.

Вследствие экономической разобщённости провинций, сохранившейся и после объединения страны, внутренняя торговля получила слабое развитие, хотя в этот период в Испании всё же имелись оживлённые торговые центры — Медина-дель-Камяо, широко известная своими ярмарками, Бургос и др. Экономическую разобщённость консервировали привилегии провинций, чинивших препятствия развитию торговых сношений с соседними областями, привилегии отдельных грандов и городов. На границах Кастилии продолжали функционировать многочисленные таможни.

Импорт Испании даже в начале XVI в.— время её наивысшего экономического расцвета — превышал экспорт, а в последнем преобладало сырьё и сельскохозяйственные продукты: оливковое масло, вина, фрукты, кожи и прежде всего шерсть, а также металлы. Показательно, что за первую половину XVI в.— период наибольшего развития суконного производства Испании — вывоз из страны шерсти - сырья не только не уменьшился, но даже увеличился: с 1512 по 1557 г. объём экспортируемой шерсти возрос в 3 раза. Железо вывозилось во Францию даже тогда, когда Испания находилась с ней в состоянии войны. Текстильная промышленность Испании не только не завоевала внешнего — европейского—рынка, но и на внутреннем рынке не могла достаточно успешно конкурировать с нидерландскими, английскими и французскими товарами. Испанское дворянство предпочитало покупать ввозные товары, что немало способствовало в дальнейшем упадку испанской промышленности, первые признаки которого появились уже в 30-х годах XVI в. В эти годы кортесы жалуются на плохое качество испанских башмаков и сукна. С середины XVI в. наступает всё более резкое сокращение промышленного производства, связанное с общим хозяйственным упадком Испании.

Правление Карла I. Место Испании в Габсбургской державе

Карл I, король Испании, вступил на престол в 1516 г.— после смерти своего деда по матери Фердинанда Арагонского. После смерти другого его деда — Максимилиана I Габсбурга — он был в 1519 г. избран подкупленными немецкими курфюрстами императором «Священной Римской империи» под именем Карла V. Таким образом, под властью Карла оказались Испания, часть Италии (Южная Италия, Сицилия и Сардиния), Нидерланды, Франш-Конте и империя. Вместе с Испанией к нему перешли только что основанные колонии в Новом Свете, где наиболее важные в экономическом отношении территории были завоёваны в 20—30-х годах XVI в. В ходе войны с Францией испанские войска захватили часть Северной Италии. В 1535 г. в результате военного похода был отнят у турок и превращён в вассальное государство Испании Тунис (вскоре, однако, снова захваченный турками). Современники были близки к истине, когда говорили, что во владениях Карла никогда не заходит солнце. Испания в XVI в. была великой дерновой изанимала в системемеждународных отношений первенствующее положение. Но этой державе, представлявшей собой крайне непрочное объединение владений, разбросанных по всему свету, грозили серьёзные внутренние и внешние опасности.

В Нидерландах Карл принуждён был считаться с весьма значительными вольностями провинций; его финансовые вымогательства вызывали в стране возмущение, которое стало особенно сильным к концу царствования Карла. В Германии князья давно уже перестали повиноваться императорам, а Реформация и Крестьянская война являлись ещё более серьёзной угрозой для императорской власти, чем княжеский сепаратизм. Основные владения Габсбургов в юго-восточном углу Центральной Европы стояли под угрозой турецкого нашествия. Берега Испании сделались объектом постоянных нападений алжирских пиратов. И, наконец, на севере, за Пиренеями, выросла и укрепилась большая Французская монархия, не менее воинственная, чем сама Испания.

Несмотря на всё это, Карл, пользуясь поддержкой всех реакционных сил Европы и в первую очередь папства, неуклонно проводил великодержавную политику и лелеял план создания «всемирной христианской монархии». Он вёл непрерывные войны с Францией, с немецкими князьями протестантского лагеря и пр. Цели создания мировой монархии Карл подчинил свою политику во всех странах, находившихся под его властью, в том числе и в Испании.

Карл, родившийся в Нидерландах и воспитывавшийся там, совершенно не знал испанского языка. Он приехал в 1517 г. в Испанию, окружённый фламандскими советниками, которые заняли важнейшие государственные и церковные должности и вели себя в стране самым вызывающим образом. Эти фавориты Карла немедленно же начали расхищать казну, чем возбудили негодование испанских грандов, считавших ограбление государства своим неотъемлемым правом. Основной целью, которую преследовал Карл в Испании, было извлечение из неё средств для осуществления своих внешнеполитических планов. При этом он проводил абсолютистскую политику и не желал считаться с правами и привилегиями феодалов и городов.

Карл с трудом добился у кортесов своего признания королём Испании; его попытки получить деньги у провинциальных кортесов далеко не везде увенчались успехом. Основные требования, предъявленные кортесами Карлу, были ещё в ноябре 1519 г. сформулированы городом Толедо в его обращении к другим городам Кастилии.: король не должен покидать Испанию и раздавать государственные должности иностранцам; он обязан запретить вывоз золотой монеты и лошадей за границу. Но Карл обращал мало внимания на недовольство городов. После того как в 1519 г. состоялось его избрание императором, он, добившись ценой ряда уступок и обещаний новой субсидии у кортесов Кастилии, уехал в мае 1520 г. в Германию. Карл сразу же нарушил эти обещания, оставив наместником короля иностранца — своего фаворита кардинала Адриана Утрехтского. Это послужило непосредственным толчком к восстанию городских коммун Кастилии — так называемому восстанию комунерос.

Восстание комунерос

После объединения Кастилии и Арагона королевской власти, опиравшейся на многочисленных идальго и на города, удалось смирить старую буйную знать, которая пошла на службу к королям.

Однако настоящей централизации всё же не было достигнуто. Провинции, являвшиеся ранее самостоятельными государствами, сохраняли определённую автономию, свои налоговые системы, свои особенности административного и судебного устройства. В Кастилии, Арагоне, Каталонии и Валенсии продолжали функционировать кортесы, состоявшие из представителей дворянства, духовенства и городов. Кортесы решали важнейшие местные дела и вотировали налоги. Испанские гранды сохраняли во многих районах, в особенности в Арагоне, судебную власть над населением принадлежащей им территории. Их судебная и административная власть распространялась даже на некоторые города. Это было основой для сепаратистских притязаний феодальной знати и служило почвой для столкновений знати с городами, которые обычно поддерживали королевскую власть в её централизаторской политике.

Впрочем, эта поддержка городами политики, направленной к централизации страны, не была безусловной: она длилась до тех пор, пока королевская власть не затрагивала самоуправления и вольностей самих городов. Несмотря на торговое и промышленное развитие, города во многом ещё сохраняли свой средневековый облик — как в отношении политического устройства, так и в отношении их экономической жизни. Власть в них находилась в руках олигархической верхушки, состоявшей преимущественно из представителей знати и крупного купечества, а отчасти и богатых цеховых мастеров.

Наибольшее число вольных городов-коммун сохранилось в Кастилии. Поэтому в первой половине XVI в., когда наступил последний этап в истории централизации страны (ликвидация городских вольностей) и королевская власть приступила к подчинению своего бывшего союзника — городов, самое мощное восстание подняли именно города Кастилии. До этого времени они играли важную роль в кастильских кортесах, с требованиями которых Карл считался мало. Города Испании в значительной мере несли на себе тяжесть расходов великодержавной политики Карла, что тормозило их экономическое развитие.

В движении приняли участие гранды, воспользовавшиеся брожением в городах для того, чтобы попытаться восстановить былое могущество, сломленное королевским абсолютизмом. Мелкое и среднее дворянство, также сохранившее в известной мере стремление к независимости и недовольное засильем иностранцев в Испании, вначале поддержало города.

Организующим центром движения стал город Толедо, в котором восстание вспыхнуло раньше всего — уже в апреле 1520 г. Толеданцами были вожди движения — аристократы Хуан де Падилья и Педро Ласо де ла Вега. Вскоре, в мае — июне, поднялись Сеговия, Тордесильяс, Самора, Бургос, Мадрид, Авила, Гвадалахара, Куэнка, Саламанка, Торо, Мурсия и другие города. Попытки кардинала-наместника потушить пожар, грозивший охватить всю страну, были безуспешными. Толедо рассылал повсюду письма с предложением организовать конфедерацию городов, центром которой был намечен город Авила. 29 июля 1520 г. представители собравшихся здесь городов провозгласили «Святую хунту» («Святой союз»), поклявшись не щадить своей жизни «за короля и коммуны».

Социальный состав участников движения на этом первом этапе был пёстрым: к восстанию примкнули гранды, дворяне, богатые горожане, но подавляющее большинство принадлежало ремесленникам и плебсу городов, которые более всего страдали от усилившегося налогового гнёта. Во многих городах вождями движения стали ремесленники: в Гвадалахаре во главе восставших встал плотник, в Бургосе — оружейник, шляпник и ножовщик, в Авиле — ткач, в Саламанке — стригальщик шерсти и золотых дел мастер, представителем Саморы в хунте был ткач, позднее представителем Вальядолида — шорник и т. д.

Восставшим не хватало организованности: только часть поднявшихся городов послала своих представителей в Авилу, города не забывали своих старых распрей. Однако вскоре произошло событие, послужившее толчком к дальнейшему развертыванию движения: в августе королевские войска устроили страшный погром одного из главных экономических центров страны — Медины-дель-Кампо, которая отказалась передать представителю короля находившуюся в ней артиллерию. Во время погрома было сожжено более 450 зданий; в огне погибло огромное количество ценных товаров, которыми город снабжал всю Испанию. Известие об этом погроме побудило почти все города Кастилии присоединиться к хунте, «поскольку, — как замечает хронист, — неоднократные призывы хунты к желанной свободе, уничтожению несправедливых налогов и дурного правления были весьма убедительны». Восстание охватило и резиденцию правительства — Вальядолид. Хунта провозгласила Хуана де Падилью главнокомандующим её войсками. Кардинал-наместник был объявлен низложенным, хунта полностью овладела властью в Кастилии, и каждый город должен был принимать её постановления как закон.

Но союз дворянства и городов оказался временным и непрочным, да он и не мог быть иным. Антагонизм между ними выступил наружу уже в программе восставших, которая излагалась в петиции, посланной в октябре 1520 г. Карлу. Города, как и раньше, желали, чтобы король жил в Испании, а на высшие государственные должности назначались только испанцы. Они настаивали на обязательном созыве кортесов каждые три года и на полной независимости депутатов кортесов от королевской власти, а также на прекращении вывоза золота и серебра за границу, запрещении продажи должностей и контроле над чиновниками. Но города включили также в петицию требования, прямо направленные против аристократии и дворянства: королевские земли, отчуждённые и расхищенные аристократией после смерти Изабеллы, следует возвратить казне; необходимо упразднить свободу дворян от уплаты налогов: отныне они должны быть обложены налогами наравне со всеми жителями страны; кроме того, города требовали, чтобы гранды и кабальерос (дворяне) были лишены права занимать должности по городскому управлению.

Дворянство, на привилегии которого посягнули горожане, начало отходить от движения, и король воспользовался этим. Он назначил двух новых членов регентства из числа наиболее влиятельных представителей знати. От имени короля они обещали дворянам некоторые уступки. Им удалось также, использовав вражду между Толедо и Бургосом, склонить Бургос к переходу на сторону короля.

Между тем выступления ремесленных и плебейских масс городов приобретали всё более широкий размах и способствовали тому, что движение в целом приняло на этом этапе отчётливо выраженный антифеодальный характер. Горожане заявляли, что привилегии, огромные поместья и роскошь грандов приводят к обеднению королевства, в то время как города являются источником силы и могущества Испании. Часть городов вышла из состава колеблющейся и склонной к компромиссу «Святой хунты». В ноябре 1520 г. в Вальядолиде образовалась новая хунта — «Хунта отрядов», представлявшая наиболее радикально настроенную часть восставших. В противовес «Святой хунте» она считала себя высшей властью в Кастилии. Весной 1521 г. она издала манифест, в котором провозглашалось, что «отныне война против грандов, кабальерос и других врагов королевства, против их имущества и дворцов должна вестись огнём, мечом и разрушением». Начались выступления крестьян. «Хунта отрядов» принудила «Святую хунту» отказаться от поисков путей примирения с королем и начать подготовку к решающему вооружённому столкновению.

Противоречия в лагере восставших, нерешительная позиция богатых горожан, представленных в «Святой хуте», измена большей части грандов и дворян (среди предавшие восстание был и один из его вождей — Педро Ласо де ла Вега) ослабляли восстание. 23 апреля 1521 г. плохо организованные и разнородные по своему социальному составу войска «Святой хунты» потерпели полное поражение около деревни Вильялар. Падилья и другие вожди хунты были взяты в плен и казнены. Города Кастилии прекратили сопротивление, за исключением Толедо, стойко оборонявшегося под руководством вдовы Падильи — Марии Пачеко от натиска правительственных войск. Лишь через шесть месяцев Мария Пачеко, видя безнадёжность своего положения, вступила в переговоры с правительством и вскоре, опасаясь ареста, бежала в Португалию. Когда Карл в июле 1522 г. вернулся в Испанию с 4 тыс. немецких ландскнехтов, восстание было уже в основном ликвидировано. Вскоре он даровал амнистию участникам восстания, за исключением 293 наиболее видных его представителей. Так закончилось восстание вольных городов Кастилии.

Непреодолённый сепаратизм провинций послужил причиной того, что восстание ограничилось территорией Кастилии. Оно почти не затронуло юга страны: Кордова, Севилья, Гранада и другие крупные города юга остались в стороне от движения. Арагон и Каталония также не примкнули к нему. Валенсия была ареной самостоятельного восстания, хотя и имелись попытки установить связь с движением комунерос. В самой Кастилии соперничество между городами явилось одним из источников раздоров в лагере восставших, «...однако главную услугу Карлу оказал резкий антагонизм классов — дворянства и горожан, помогший ему унизить тех и других».( К. Маркс, Испанская революция, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 720. ) Сами зажиточные горожане проявили на первых порах — пока выступления городских низов не придали движению иной, более радикальный характер — стремление добиться победы по возможности путём соглашения с Карлом. Вследствие отсталости испанских городов в них только начала зарождаться буржуазия, которая более выигрывает от сплочения страны, чем проигрывает от потери своих средневековых вольностей и привилегий. Кастильские коммуны, до определённой степени поддерживая центральную власть, всё же предпочитали сохранить свои вольности, вернуться, как они заявляли, к «добрым обычаям времён Фердинанда и Изабеллы». Цеховое бюргерство, несмотря на рознь, существовавшую между бюргерством и дворянством, не решилось возглавить антифеодальные выступления народных масс города и деревни, которые составили вторую, наиболее мощною струю восстания комунерос. Движение разорившихся городских ремесленников, плебейских масс и крестьян потерпело поражение. Бюргерство дорогой ценой заплатило за свою непоследовательность. «Коммуны Кастилии подняли восстание, — пишет один из современников, — но удачное начало завершилось дурным концом, и могущество короля, которое они пытались ослабить, ещё более усилилось». Утратив возможность сопротивляться абсолютистской политике королей, города оказались объектом всё более жестоких финансовых вымогательств. Испания стала орудием политики, подрывавшей устои её собственной экономики.

Восстания в Валенсии и на острове Мальорка

Недовольство городов политикой Карла приняло столь острые формы не только в Кастилии. Почти одновременно с восстанием городских коммун Кастилии вспыхнули связанные между собою восстания в Валенсии и на острове Мальорка.

В городе Валенсии ремесленники были полностью отстранены от участия в городском управлении, сосредоточенном в руках дворянства и патрициата. В 1519 г. в городе вспыхнула чума, и большинство дворян и богатых горожан покинуло город. Вскоре разнёсся слух о предстоящем набеге алжирских пиратов; члены 40—50 цехов Валенсии начали вооружаться, чтобы дать отпор предполагаемому нападению. Нападения не произошло, но ремесленники тем не менее отказались выполнить требование правителя провинции о разоружении и создали свою организацию — «Херманию» («Братство»). Эта организация направила Карлу петицию, в которой она жаловалась, что знать третирует ремесленников как рабов, и просила подтвердить право ремесленников носить оружие, узаконить их организацию и предоставить им право посылать своих представителей в городское самоуправление. «Хермания» избрала свой руководящий орган — хунту из 13 человек, в состав которой вошли главным образом ремесленники — ткач Гильен Соролья и др. Город фактически оказался в руках восставших. К нему присоединились другие города провинции Валенсии, а также часть крестьян этой области. Восставшие призывали к истреблению дворян и конфискации их имущества; в самом городе Валенсии были разгромлены дома знати. Всё это вызвало раскол среди руководителей движения. Некоторые члены хунты, представлявшие интересы «тех, которым было что терять» (по выражению одного из современников), вступили в переговоры с вице-королём Валенсии, но эти переговоры не увенчались успехом. Между тем шли бои между войсками «Хермании», которыми командовал торговец сукном Висенте Перис, и отрядами дворян. На юге отряды «Хермании» одержали ряд побед. Только в 1522 г. восстание было в основном подавлено. Перис сделал попытку, вернувшись в город Валенсию, вновь организовать сопротивление народных масс и укрепил баррикадами несколько улиц. Дворяне и умеренно настроенные горожане, открыто предав восстание, выступили с оружием в руках против Периса и разгромили его отряд. Сам Перис погиб в бою. Началась расправа с восставшими. Соролья и другие вожди движения «Хермании» были казнены.

Восстание на острове Мальорка вспыхнуло под влиянием волнений в Валенсии. В феврале 1521 г. поднялись как ремесленники и плебейские низы городов, так и крестьяне. Весь остров был охвачен восстанием, за исключением Алькудии, куда бежали дворяне, богатые горожане и должностные лица острова. Зимой 1521/22 г. повстанцы предприняли осаду Алькудии, но взять город не смогли. В эти зимние месяцы борьба со знатью и богатыми горожанами достигла своего кульминационного пункта; народные массы выдвинули требования поголовного избиения богачей и раздела их имущества. Они штурмовали дворянские замки, убивали дворян, нападали на дома знати, купцов и судейских чиновников. В октябре 1522 г. на остров были посланы 4 галеры и 800 королевских солдат. К декабрю остров был в основном покорён. Многочисленные крестьяне, участвовавшие в восстании, укрылись в главном городе Балеарских островов — Пальме. С 1 декабря началась её осада королевскими войсками. В городе свирепствовали голод и чума, многие из его защитников погибли. В марте 1523 г. Пальма капитулировала. До конца года длилась расправа с участниками восстания, сотни человек были казнены.

Восстание на острове Мальорка носило наиболее отчётливо выраженный антифеодальный характер: не только ремесленники и городская беднота, но и крестьяне приняли в нём активное участие, а дворяне, чиновники и богатые горожане с самого начала объединили свои силы для борьбы с грозным народным движением.

После подавления восстаний 20-х годов упрочившийся абсолютистский режим более не встречал серьёзного сопротивления. Идальго, перешедшие в ходе кастильского восстания на сторону королевской власти, извлекли выгоду из её победы: они постепенно овладели городским самоуправлением. Представителями городов в кортесах теперь также были большей частью дворяне, которые в общем поддерживали политику Карла, хотя иногда и отказывали ему в слишком частых и крупных субсидиях. Что же касается грандов, то после их отказа в 1538—1539 гг. вотировать новый налог, они были лишены права являться на заседания кортесов. Политическая роль грандов, дворянства и городов была сведена на нет. Правда, как показала история Испании второй половины XVI и XVII в., успехи абсолютизма отнюдь не свидетельствовали об экономической и политической консолидации страны. Однако при Карле, как пишет Маркс, «...прах древних вольностей покоился по крайней мере в пышной гробнице. То было время, когда Васко-Нуньес Бальбоа водрузил знамя Кастилии на берегах Дариена, Кортес — в Мексике, Писарро — в Перу; то было время, когда влияние Испании безраздельно господствовало в Европе, когда пылкое воображение иберийцев ослепляли блестящие видения Эльдорадо, рыцарских подвигов и всемирной монархии. Свобода Испании исчезала... но вокруг лились потоки золота, звенели мечи, и зловеще горело зарево костров инквизиции».( К. Маркс, Испанская революция, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 721, )

2. Начало упадка Испании.

Внутренняя и внешняя политика Филиппа II

В 1556 г. Карл, потерпевший поражение в борьбе с немецкими протестантскими князьями и убедившийся в провале своих фантастических планов создания мировой империи, отрёкся от императорского и в том же году — от испанского престола. Карл разделил свои владения: империя досталась его брату Фердинанду; королём Испании стал его сын Филипп II (1556—1598), унаследовавший также Франш-Конте и Нидерланды, испанские владения в Италии и в Америке.

Отречение Карла V и распад его монархии не означали отказа Габсбургов от использования католической церкви в качестве орудия своей политики. Наступил один из самых мрачных периодов испанской истории, когда с особой силой проявились все худшие стороны сложившегося в Испании режима. Филипп фанатически преследовал одну цель — торжество католицизма и беспощадное истребление еретиков. Он стремился добиться неограниченного господства над подданными своих обширных владений. В стране царил режим террора. Страшным орудием абсолютизма стала испанская инквизиция, превратившаяся по существу в часть государственного аппарата. Подчиняясь только королю, она пользовалась почти неограниченной властью. Инквизиционные трибуналы расправились с протестантами, которые в небольшом количестве имелись в Испании. Жестоким преследованиям инквизиции подвергались мориски. Им запрещалось носить старинные костюмы, говорить, читать и писать по-арабски. Вся жизнь морисков находилась под неусыпным наблюдением инквизиторов, которые нередко обвиняли их в несоблюдении католических обрядов и карали за это. В 1568 г. мориски Андалусии подняли восстание, которое было подавлено только в 1571 г., причём мужчин поголовно истребляли, а женщин и детей тысячами продавали в рабство.

Зачастую инквизиция обвиняла в ереси политических противников абсолютизма, что давало удобный предлог для расправы с ними. За время царствования Филиппа в Испании было устроено во славу католической церкви более 100 аутодафе; во время некоторых из них на кострах сжигали по 80—90 человек. Разветвлённая система шпионажа охватывала всю страну. Ложные доносы и стремление инквизиции обогатиться за счёт имущества казнённых увеличивали число её жертв.

Филипп II перенёс столицу из Толедо в Мадрид и почти постоянно находился в своём мрачном дворце, построенном около Мадрида,— Эскориале. Стремясь сосредоточить в своих руках всё управление страной, он вмешивался в работу государственных органов и единолично решал все, даже незначительные, вопросы. Чрезвычайно разросшийся бюрократический аппарат требовал на своё содержание колоссальных средств, а в делах управления царил хаос.

Воспользовавшись тем, что во время военной экспедиции в Северную Африку погиб португальский король, не оставивший прямых наследников, Филипп добился в 1581 г. присоединения Португалии и её огромных колониальных владений к Испании. На время Пиренейский полуостров превратился в единое государство.

Проводившаяся Филиппом централизаторская политика вызвала в 1591 г. восстание горожан и дворян Сарагосы, защищавших вольности Арагона, который всё ещё сохранял значительную степень самостоятельности. Филипп впервые ввёл на территорию Арагона кастильские войска и жестоко расправился с восставшими, истребив все оппозиционно настроенные группировки среди дворянства и жителей Сарагосы. Он установил и в этой провинции свою неограниченную власть.

Продолжая политику своего отца, Филипп возглавил европейскую католическую реакцию: он мечтал подчинить при помощи испанских солдат и инквизиции все государства Европы своей власти или влиянию и искоренить в них еретиков — будь то французские гугеноты, нидерландские кальвинисты или анабаптисты, немецкие протестанты или сторонники англиканской церкви. Но попытка утвердить гегемонию феодальной Испании в период образования и усиления национальных государств была обречена на неудачу. В 60-х годах XVI в. против испанского абсолютизма восстали Нидерланды, и в результате длительной и ожесточённой борьбы, дорого стоившей Испании, она потеряла богатые северные Нидерланды.

Позорным поражением окончилась и борьба Филиппа II с Англией — главной соперницей Испании па морях. Заговоры шотландской королевы Марии Стюарт, поддерживаемые Филиппом, были раскрыты. Громадный испанский флот, посланный к берегам Англии и заранее названный «Непобедимой армадой», был полностью разгромлен в августе 1588 г. небольшим, но отличным по своим мореходным и боевым качествам английским флотом. Часть кораблей армады погибла на обратном пути во время бури. Из 130 кораблей уцелела лишь половина. Морскому могуществу Испании был нанесен смертельный удар.

Вскоре Филипп вмешался в гражданскую войну во Франции, послав войска для борьбы с гугенотами в Нормандию, Бретань, Лангедок и другие районы В 1591 г. в Париж был введён постоянный испанский гарнизон. Филипп рассчитывал выдать свою дочь замуж за того или иного претендента на королевский престол и сделать её королевой Франции. Но после вступления в Париж в 1594 г. вождя гугенотов и врага Испании Генриха IV Наваррского испанским войскам пришлось покинуть столицу Франции. Война продолжалась ещё несколько лет и закончилась миром, выгодным для Франции (1598 г.). Планы Филиппа вновь потерпели крушение.

Филипп продолжал вести борьбу с турками. В 1560 г. он направил флот к берегам Северной Африки для того, чтобы вернуть Испании незадолго до этого утраченный Триполи и, укрепившись там, помешать туркам проникнуть в Западное Средиземноморье. Но быстро подоспевший турецкий флот наголову разбил испанскую армаду. Правда, в 1571 г. произошло крупное морское сражение в заливе Лецанто, и в этой битве турецкий флот, фактически представлявший собой все морские силы Османской империи, был полностью разбит. Часть кораблей была уничтожена, а остальные взяты в плен испано-венецианской флотилией, которой командовал дон Хуан Австрийский (побочный сын Карла I). Господство турок и североафриканских пиратов в Средиземном море было на время подорвано. Однако Филиппу не удалось в достаточной мере использовать результаты этой победы, а последовавшие вскоре неудачи в борьбе с европейскими государствами и с восставшими Нидерландами подорвали международный престиж Испании.

Авантюристическая политика Филиппа поглощала огромные средства, извлекаемые из Испании, и тяжелым бременем ложилась на истощенную страну. Время правления Филиппа II стало временем быстрого экономического упадка Испании.

Экономический упадок Испании

Сокращение промышленного производства, начавшееся около середины XVI в., завершилось к концу XVI — началу XVII в. глубоким упадком промышленности. В Толедо закрылась большая часть шерстоткацких и шелкоткацких мастерских. В Гранаде почти полностью прекратилось производство шелка, а в Сарагосе — сукон. В Куэнке уцелели 3—4 мастерские сукон Сеговия продолжала вырабатывать в небольшом объеме лишь грубые сукна, тонкие сукна стали теперь ввозиться только из других стран. Только в Севилье — центре торговли с колониями — в начале XVII в еще работало 3 тыс. шелкоткацких станков. В Кордове и других городах Андалусии полностью захирело кожевенное производство.

Сокрушительным ударом по торговле явилось увеличение в 1575 г. алькабалы ( Алькабала — налог, взимаемый, начиная с правления Фердинанда, в размере 10 процентов стоимости при продаже почти всех товаров. Правительство заранее определяло, какую сумму должна платить в качестве алькабалы каждая из провинций королевства. ) в 3 раза по сравнению с 1561 г. и одновременное повышение других налогов. Несмотря на приток драгоценных металлов из Америки, в торговом обороте остро ощущался их недостаток, а в первой половине XVII в. вследствие чеканки всё более обесцененной монеты золото и серебро вообще исчезли из обращения. Поскольку в обращении осталась лишь медь, за восковую свечу, например, приходилось платить такое количество медных монет, что вес их в 3 раза превышал вес свечи.

Катастрофический упадок переживало сельское хозяйство. Напуганные этим кортесы неоднократно просили Филиппа оградить крестьян от притеснений, чинимых судьями Месты, а также издать закон, разрешающий брать у задолжавших крестьян в залог рабочий скот и сельскохозяйственный инвентарь лишь в том случае, если крестьяне более ничего не имеют. Эти петиции сами по себе наглядно свидетельствуют о положении крестьян. Во второй половине XVI в. резко возросли как налоговое бремя, тяготевшее над крестьянами, так и их задолженность ростовщикам. В начале XVII в. в Испании почти не осталось тутовых деревьев, и даже оливковые рощи стали давать скудный урожай, не говоря уже о зерне. Крестьяне массами уходили из деревни, некоторые деревни вообще исчезли с лица земли. Один из современников с горечью писал: «Иностранцы, проходящие по плодородной испанской местности, видят поля, покрытые крапивой и чертополохом, брошенные земледельцами, так как большинство испанцев превратилось в настоящих бездельников — одни в бездельников-дворян, другие — в бездельников-нищих».

Сущность тех изменений, которые столь пагубно повлияли на экономику Испании, заключалась в следующем. Вздорожание сырья, сельскохозяйственных продуктов и товаров, связанное с «революцией цен» XVI в., нигде не сказалось с такой силой, как в Испании, через которую шёл главный поток дешёвых драгоценных металлов из Америки. Вследствие этого ткани, изготовленные из испанской шерсти в Нидерландах, стоили дешевле, чем ткани, произведённые в самой Испании. «Революция цен» началась в Испании в 40-х годах XVI в. К середине XVI в. цепы выросли примерно в 2 раза, а к концу столетия — в 4 раза. На рубеже XVI и XVII вв. цены стабилизировались.

Дорогие испанские товары, к тому же уступавшие по качеству товарам стран с более развитой промышленностью, не могли выдержать конкуренции этих иностранных товаров. Они начали терять рынок сбыта не только в других европейских странах (этот рынок сбыта для испанских товаров с самого начала был небольшим), но и в испанских колониях и даже, как указывалось выше, в самой Испании. Испанские купцы и предприниматели стали изымать свои капиталы из промышленности, предпочитая везти в колонии иностранные изделия. Но главный поток иностранных товаров попадал в колонии контрабандным путём — товары доставлялись на французских, английских и голландских кораблях. Гибель промышленности была ускорена тем, что государство не оказывало ей покровительства и материальной поддержки в форме субсидий и авансов. Монархия в Испании выражала интересы дворянства, которое получало дополнительный доход от серебряных рудников и золотых россыпей Америки и от ограбления населения тех стран, где испанцы господствовали или где испанские войска сражались с армиями других европейских государств. Поэтому оно было значительно менее заинтересовано в хозяйственном развитии своей страны, чем дворянство английское, которое начало само обуржуазиваться, или дворянство французское, у которого не было иных ресурсов обогащения, кроме феодальной ренты со своих крестьян и налогов на торговлю и промышленность. К тому же Карл I и Филипп II вели на полях Европы постоянные войны, которые ни в коей мере не диктовались интересами испанской экономики, и тратили на свои завоевательные походы огромные суммы, собранные в Испании, и американские сокровища.

Таким образом, политика королевской власти шла вразрез с интересами хозяйственного развития страны, а порой прямо подрывала это развитие. Для того, чтобы стимулировать рост шерстяной промышленности, следовало запретить вывоз шерсти-сырья и тем самым искусственно понизить цены на сырьё. Но феодальное государство не могло этого сделать, так как стада овец принадлежали испанской аристократии, отнюдь не склонной жертвовать своими доходами в пользу буржуазии. Не имея возможности погасить свою задолженность Фуггерам — крупнейшей торгово-ростовщической компании XVI в., Карл предоставил им в аренду половину колоссальных земельных владений испанских духовно-рыцарских орденов. Торговля хлебом почти на четверть оказалась в руках Фуггеров, что привело к резкому повышению цен на хлеб. На полученных ими землях находились крупнейшие в Европе ртутные и цинковые предприятия; таким образом, добыча ртути и цинка также сосредоточилась в руках этой компании. Финансовые дела правительства попали под контроль итальянских и немецких банкиров — кредиторов Карла. Они получили право торговли с Америкой.

В фискальных целях Карл даже поощрял ввоз иностранных товаров и вывоз сырья. Таможенный тариф 1546 г. настолько затруднял ввоз шёлка-сырца из Гранады в Кастилию и облегчал его вывоз в другие государства, что, например, генуэзские купцы могли купить его дешевле, чем сами испанцы. Испания была наводнена иностранными купцами и превратилась, как заявляли кортесы, в «Индию для иностранцев». Филипп II впервые запретил ввоз иностранных сукон, но правительство охотно давало за плату особые разрешения на их ввоз. В этот период возросла зависимость испанской экономики от западноевропейских купцов и банкиров. Американское золото уплывало за границу для уплаты процентов генуэзским и немецким банкирам по огромным займам короля. Неоднократно объявляемые банкротства Филиппа вносили ещё большее расстройство в хозяйственную жизнь страны. Налоговое бремя разрушало основы испанской экономики.

Следовательно, хозяйственный упадок был тесно связан с особенностями испанской абсолютной монархии, которая не сыграла, подобно другим абсолютным монархиям, прогрессивной роли, «...в других крупных государствах Европы,— писал Маркс,— абсолютная монархия выступает в качестве цивилизующего центра, в качестве основоположника национального единства... Напротив, в Испании аристократия приходила в упадок, не потеряв своих самых вредных привилегий, а города утратили свою средневековую мощь, не получив современного значения».( К. Маркс, Испанская революция, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 721.)

Испания в первой половине XVII в.

По мере свёртывания промышленности и торговли усиливалась разобщённость страны и всё более ярко выступали местные особенности в законах, обычаях, налоговых системах и пр. Абсолютная монархия в Испании сохранила только внешнее сходство с самодержавными государствами остальной Европы. «Испания, подобно Турции, осталась скоплением дурно управляемых республик с номинальным сувереном во главе». ( К. Маркс, Испанская революция, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 721.)

В XVII в. от былого величия и могущества Испании не осталось и следа. Время царствования Филиппа III (1598—1621) было следующим этапом на пути ослабления и упадка Испанской монархии. Филипп III избегал заниматься государственными делами. Страна попала под управление королевского фаворита Лермы и его приспешников, которые смотрели на казну, как на свою собственность. Разорившиеся идальго, презрительно относившиеся к труду, отправлялись ко двору, отличавшемуся необычайной пышностью, вступали в ряды духовенства, чиновничества или армии. Чиновники, число которых невероятно разрослось, присваивали себе путём хищений львиную долю доходов государства. В начале XVII в. было построено огромное количество монастырей, духовенство владело почти четвёртой частью всей территории Испании. Несметные богатства сосредоточились в руках грандов. Наряду с этим Испанию наводняли бродяги, число которых к 1608 г. достигло 150 тыс., и профессиональные нищие. Подобно тому как тяжёлые таможенные пошлины задушили торговлю, так и невыносимые налоги погубили в это время остатки промышленности. К этим годам относится и изгнание из Испании морисков, которым в предшествовавшую эпоху главным образом обязаны были своим расцветом шёлковая промышленность и агрикультура южных областей.

Уступая настояниям алчного духовенства, пользовавшегося огромным влиянием на государственные дела, правительство согласилось на домогательства архиепископа Валенсии, требовавшего изгнания морисков в интересах торжества католицизма. Путём их ограбления правительство надеялось заполнить пустовавшую казну.

В сентябре 1609 г. был издан эдикт, согласно которому все мориски Валенсии были обязаны немедленно покинуть Испанию и переселиться в Северную Африку. Исключение составляли только шесть «самых старых и наиболее верных христианству» морисков в каждой большой деревне, которых оставляли, чтобы научить местное население практикуемой ими системе земледелия. Изгнанным морискам запрещалось брать с собой деньги и своё имущество, за исключением того, что они могли унести на собственных плечах. По дороге мориски подвергались грабежам и теряли то немногое, что им удалось захватить с собой. Только небольшая часть морисков оказала сопротивление, бежала в горы и избрала своего короля. После ряда жестоких боёв, в которых погибло несколько тысяч морисков, их сопротивлению был положен конец. Вскоре были изданы эдикты об изгнании морисков из Кастилии, Эстремадуры, Гранады, Андалусии, Арагона, Каталонии и, наконец, Мурсии. В общей сложности из Испании было изгнано около 500 тыс. человек, что ещё больше углубило упадок страны.

Общие тенденции внутренней и внешней политики остались неизменными и при Филиппе IV (1621—1665). Власть находилась в руках фаворита нового короля — Оливареса. Он сделал запоздалую попытку ввести протекционистскую политику, ограничив ввоз промышленных товаров в страну, но в условиях обветшавшего феодального режима это не могло снасти промышленность, да и сам Оливарес отнюдь не был озабочен судьбами испанской экономики. Подобно Лерме, он прежде всего стремился выжать из разорённой страны максимальное количество денег. Тем не менее казна всегда пустовала и государственный долг всё более возрастал. В это время замирает последний уцелевший промышленный и торговый центр Испании — Севилья; в ней остаётся всего лишь 60 шёлкоткацких станков. За вторую половину XVI и первую половину XVII в. население страны резко сократилось вследствие эпидемий и голодовок, эмиграции в колонии, изгнания морисков и длительных войн в Европе.

Народные движения в XVII в. Восстание в Каталонии

В первой половине XVII в. в Испании происходили мощные народные движения, вызванные крайне тяжёлым положением народных масс и реакционной политикой испанской абсолютной монархии.

В 1632 г. вспыхнули волнения в Бискайе: поводом к ним явилась попытка центрального правительства ввести в провинции соляную монополию, что привело бы к повышению цены на соль. В главном городе провинции — Бильбао — сразу же активно выступили плебейские массы, которые начали громить дома богачей и выдвинули лозунг социального равенства. Волнения приняли такой размах, что правительству пришлось пойти на уступки и отказаться от введения соляной монополии. Вожди восставших были казнены.

В Каталонии борьба крестьян с феодальным гнётом приняла столь грозный характер, что сеньоры создавали постоянные вооружённые отряды, стремясь держать в страхе деревни. В 1620—1621 гг. крестьяне Ла Висбалы с оружием в руках выступили против сеньоров — епископов херонских, отказывавших им в выкупе повинностей, связанных с крепостной зависимостью. Вскоре в Каталонии началось крупное восстание, в котором крестьяне выступили совместно с плебсом городов.

Каталонское восстание приняло форму сепаратистского движения, так как одной из его причин была деспотическая политика испанского абсолютизма, стремившегося уничтожить уцелевшие в этой провинции местные вольности и обычаи. Между тем Каталония отличалась от остальной Испании и своим языком, близким к южнофранцузским диалектам, и всей своей культурой. Непосредственным поводом к восстанию послужило введение тяжёлых налогов, насильственная отправка каталонцев в войска, сражавшиеся с французской армией, и расквартирование по всем городам и деревням Каталонии испанских солдат, которые вели себя здесь, как в завоёванной стране. Недовольство приняло такие размеры, что вице-король Каталонии Сайта Колома писал Оливаресу: «Пошлите мне королевскую армию, достаточно сильную для того, чтобы сокрушить этот народ».

В мае 1640 г. горожане Барселоны взяли приступом тюрьмы и освободили заключённых. В том же месяце восстали горцы области Херон, которые напали на королевские войска. 7 июня в Барселону вошли вооружённые отряды крестьян горных районов. Так началось открытое восстание, получившее название «войны жнецов». Крестьяне и присоединившиеся к ним горожане Барселоны напали на дворец вице-короля и дома тех лиц, которые были связаны с испанским правительством. Часть их была убита, в том числе Санта Колома. Пламя восстания охватило Каталонию. В нём сразу же чётко наметились два направления. В восстании с самого начала принимало массовое участие крестьянство, которое в Барселоне действовало совместно с низшими слоями населения города. Наряду с этим антифеодальным течением имелось умеренное направление, ставившее перед собой иные цели: дворянство, городской патрициат и бюргерство стремились к отделению Каталонии от Испании и превращению её в самостоятельное государство под суверенитетом Франции; они заключили соответствующее соглашение с Людовиком XIII, провозглашённым графом Барселонским. Людовик XIII воспользовался этим соглашением, чтобы оккупировать часть Каталонии.

Испанское правительство начало готовиться к войне. «Это восстание должно быть потоплено в реках крови», — заявил один из членов королевского совета.

Испанские войска осадили Барселону, но не смогли взять её и были вынуждены отступить. Война затянулась, в ней приняли участие французские войска. Лишь в октябре 1652 г. Барселона сдалась Филиппу IV, которому пришлось подтвердить в 1653 г. все вольности и привилегии каталонцев.

Отпадение Португалии

Присоединение в 1581 г.. Португалии к Испанскому государству тяжело отразилось на её развитии. Португалия оказалась участницей тех войн, которые вела Испания. Внешняя торговля Португалии страдала от того, что её суда подвергались нападению кораблей стран, враждовавших с Испанией. Положение Португалии ещё более ухудшилось в первой половинеХУП в. Если в своё время Филипп II, опасаясь вызвать недовольство португальцев, всё же избегал нарушать её права, то Оливарес приступил к систематическому проведению мероприятий, имевших своей целью полное слияние Португалии с Испанией. Он начал раздавать важные государственные должности испанцам и подготовлял включение португальских кортесов в кастильские. Особенное негодование вызвало в Португалии введение кастильского прямого налога на всё движимое и недвижимое имущество. Первая, недостаточно подготовленная попытка восстания в 1637 г. была без труда подавлена силой. Оливарес ввёл ещё один новый налог и предпринял дальнейшие меры по ликвидации португальской автономии. Это побудило широкие слои населения сплотиться для борьбы за независимость.

Недовольные испанским засильем дворяне во главе с архиепископом Лиссабона организовали заговор. 1 декабря 1640 г. заговорщики захватили королевский дворец. Их сразу же поддержали горожане. Началось восстание. Португальские кортесы провозгласили королём под именем Жуана IV представителя старого рода португальских королей — герцога Брагансского. Португалия отделилась от Испании. Момент был выбран удачно, так как в это время шло грозное восстание в Каталонии, отвлекавшее силы испанского правительства. В поисках поддержки на международной арене Португалия обратилась к Англии, Голландии и Франции. После безуспешных попыток восстановить в Португалии своё господство Испания была вынуждена в 1668 г. признать независимость Португальского королевства.

Внешняя политика испанского абсолютизма в начале XVII в. Испания и Тридцатилетняя война

Преемники Филиппа II, несмотря на полное истощение материальных ресурсов страны и хронический финансовый кризис, продолжали вести агрессивную, реакционную внешнюю политику. Международное положение Испании было в начале XVII в. очень сложным. Выделившаяся из состава Нидерландов республика Соединённых провинций (Голландия) продолжала вести с Испанией войну за свою независимость. Английские суда нападали на побережье Испании и её колоний в Америке, а попытка заключить мир с Англией разбилась о чрезмерные требования испанского правительства. Герцог Лерма всё ещё не оставил нелепой мысли завоевать Англию, несмотря на позорную неудачу «Непобедимой армады». С этой целью он отправил в 1601 г к берегам Англии флот в 50 кораблей для захвата опорных пунктов на побережье острова. Но флот был потрёпан бурей и утратил свою боеспособность. Испанский отряд, посланный в помощь восставшим ирландцам, был разбит.

Опасности подстерегали Испанию и с другой стороны. Отношения с Францией были напряжёнными. Французский король Генрих IV готовил коалицию против Габсбургов. Однако после его смерти новый король — Людовик XIII вначале был настроен более миролюбиво по отношению к Испании и даже породнился с испанскими Габсбургами.

В 1603 г., после смерти королевы Елизаветы, на престол Англии вступил король из дома Стюартов, который занял благожелательную в отношении Испании позицию и заключил с ней в 1604 г. мир. Англия перестала оказывать помощь голландцам. Тем не менее испанские войска продолжали терпеть неудачи в войне с Соединёнными провинциями, отчасти из-за отсутствия средств и казне (испанские галеоны с драгоценными металлами из Америки нередко попадали в руки голландских и английских корсаров). В 1609 г. испанское правительство было вынуждено заключить с Голландией перемирие на 12 лет; тем самым Испания признала Голландию воюющей стороной.

Агрессивная политика испанских Габсбургов и их претензии на мировую империю неизбежно должны были втянуть Испанию в Тридцатилетнюю войну (1618—1648 гг.). Против австрийских и испанских Габсбургов выступили другие государства Европы, которые не хотели допустить политической гегемонии Габсбургов.

В 1621 г. возобновились военные действия между Испанией и Голландией. Война Испании с её противниками шла на разных, отдалённых друг от друга фронтах. Даже победы искусного испанского полководца Спинолы не оказали решающего влияния на общий ход событий. Испания была разорена, и кортесы отказывались давать деньги на войну.

Международная обстановка складывалась весьма неблагоприятно для Испании. Ришелье создавал направленные против Испании союзы Франции с некоторыми итальянскими государствами, активно помогал Голландии и протестантским князьям Германии. В войну вмешалась на стороне антигабсбургской коалиции Дания, а после её поражения — Швеция. Между тем усилившаяся голландская армия отобрала у испанцев ряд крепостей. Важная победа имперских и испанских войск над шведами при Нордлингене (1634 г.) не изменила хода войны в пользу Габсбургов, так как следствием этой победы было непосредственное вмешательство самого опасного врага Испании — Франции, открыто вступившей в 1635 г. в войну с Испанией. Французские войска начали военные действия против Испании вдоль всей пиренейской границы, а также во Фландрии и в Италии. Пользуясь тем, что испанские войска были разбросаны по разным местам Западной Европы, Франция била их по частям. В 1638 и 1639 гг. французские войска, захватившие Руссильон, проникли в северные провинции Испании. Здесь они натолкнулись на решительное сопротивление народных масс Каталонии. Каталонцы, хотя они и были настроены враждебно по отношению к испанскому правительству, дали серьёзный отпор французам.

Однако эта неудача французов не изменила общего неблагоприятного для Испании хода военных действий. Голландцы господствовали на океанских путях и нанесли в 1639 г. сокрушительный удар испанскому флоту. Руссильон был целиком занят, а Арагон и восставшая Каталония (дворянско-патрицианские круги которой, как отмечалось выше, искали сближения с Францией) частично оккупированы французскими войсками. В 1643 г. в битве при Рокруа французская армия полностью разгромила испанские войска. В начале 1648 г. Испания была вынуждена признать полную независимость Голландии. Окончание Тридцатилетней войны и заключение Вестфальского мира не прекратило военных действий между Францией и Испанией. Они продолжались ещё 11 лет. По Пиренейскому миру 1659 г. Испания была вынуждена уступить Франции Руссильон, Артуа, ряд крепостей во Фландрии и часть Люксембурга.

Испания сошла на положение второстепенной державы. Роль, которую она играла в международных отношениях в XVI в., перешла к Франции.

3. Испанская культура эпохи Возрождения

Завершение реконкисты и объединение Кастилии и Арагона дали мощный толчок развитию испанской культуры. В XVI—XVII столетиях она пережила период расцвета, известный под названием «золотого века».

В конце XV и первой половине XVI в. в Испании сделала большие успехи передовая мысль, проявившая себя не только в сфере художественного творчества, но и в публицистике и учёных трудах, проникнутых свободомыслием. Реакционная политика Филиппа II нанесла испанской культуре тяжёлый удар. Но реакция не смогла задушить творческих сил народа, которые проявили себя в конце XVI—первой половине XVII в. преимущественно в области литературы и искусства.

Испанская культура эпохи Ренессанса имела глубокие народные корни. То, что кастильский крестьянин никогда не был крепостным ( См. Ф. Энгельс, Письмо к Паулю Эрнсту, К. Маркс и Ф. Энгельс, Об искусстве, М.-Л. 1937, стр. 30. ), а испанские города рано завоевали свою независимость, создало в стране достаточно широкий слой людей, обладавших сознанием собственного достоинства.( См. Ф. Энгельс, Письмо к Паулю Эрнсту, К. Маркс и Ф. Энгельс, Об искусстве, М.-Л. 1937, стр. 30. )

Хотя благоприятный период в развитии городов и части крестьянства Испании был очень кратким, наследие героических времён продолжало жить в сознании испанского народа. В этом заключался важный источник высоких достижений классической испанской культуры.

Однако Возрождение в Испании носило более противоречивый характер, чем в других европейских странах. В Испании не произошло такого резкого разрыва с феодально-католической идеологией средних веков, какой совершился, например, в итальянских городах в эпоху подъёма их экономической жизни и культуры. Вот почему даже такие передовые люди Испании, как Сервантес и Лопе де Вега, не порывают до конца с католической традицией.

Испанские гуманисты первой половины XVI в.

Представители передовой мысли в Испании, действовавшие в первой половине XVI в., получили название «эразмистов» (по имени знаменитого гуманиста Эразма Роттердамского). Среди них нужно назвать прежде всего Альфонсо де Вальдеса (умер в 1532 г.), автора острых и язвительных диалогов в духе греческого сатирика Лукиана, в которых он нападает на папский престол и католическую церковь, обвиняя их в корыстолюбии и распущенности. С Эразмом был связан и выдающийся испанский философ Хуан Луис Вивес (1492—1540). Уроженец Валенсии, Вивсс учился в Париже, жил в Англии и Фландрии. Он принимал участие в общеевропейском движении гуманизма. Уже в одной из ранних своих работ — «Торжество Христа» Вивес даёт критику аристотелевской схоластики, противопоставляя ей философию Платона в духе итальянских философов эпохи Возрождения.

Более важно то обстоятельство, что, отвергая средневековую схоластику, Вивес выдвигает на первый план опыт: наблюдение и эксперимент позволяют проникнуть в глубь природы, открывают путь к познанию мира. Таким образом, Вивес является одним из предшественников Френсиса Бэкона. Человек занимает центральное место в его концепции. Вивесу принадлежит важная роль в развитии психологии как науки. В своей работе «О душе и жизни» он подробно рассматривает проблему восприятия. В памфлете «Мудрец» Вивсс даёт гуманистическую критику старых схоластических методов преподавания и развивает прогрессивную педагогическую систему, включающую изучение классических языков, истории и естественных наук. Луис Вивес являлся также сторонником женского образования.

Другим испанским мыслителем, выступившим против схоластики и препарированного схоластами Аристотеля, был Франсиско Санчсс (1550—1632). Однако в отличие от Луиса Вивеса дух свободного исследования приводит Санчеса к скептицизму. Его главное сочинение называется «О том, что знания нет» (1581 г.). Исследуя противоречия, заключённые в процессе человеческого познания, Санчес приходит к чисто негативному тезису: всё, что мы знаем,— недостоверно, относительно, условно. Такой пессимистический тезис, выдвинутый в эпоху крушения средневековых порядков и догматических представлений, не был редкостью, особенно в Испании с её острыми общественными противоречиями и суровыми условиями жизни.

Народная поэзия

XV век был для Испании веком расцвета народного творчества. Именно к этому времени относится появление множества романсов. Испанский романс — национальная поэтическая форма, представляющая собой краткое лирическое или лирико-эпическое стихотворение. В романсах воспевались подвиги героев, драматические эпизоды борьбы с маврами. Лирические романсы изображали в поэтическом свете любовь и страдания влюблённых. В романсах отразились патриотизм, свободолюбие и поэтический взгляд на мир, свойственный кастильскому крестьянину.

Народный романс оплодотворил развитие испанской классической литературы, стал почвой, на которой поднялась великая испанская поэзия XVI—XVII вв.

Гуманистическая поэзия

В Испании, как и в других странах, литература эпохи Возрождения сложилась на основе синтеза национального народного творчества и передовых форм гуманистической литературы. Один из первых поэтов испанского Возрождения — Хорхе Манрике (1440— 1478) был создателем гениальной поэмы «Куплеты на смерть моего отца». В торжественных строфах своего произведения он говорит о всесилии смерти и прославляет подвиги бессмертных героев.

Уже в XV в. в испанской поэзии появилось аристократическое направление, стремившееся создать «учёную лирику» по образцу литературы итальянского Возрождения. К этому направлению принадлежал крупнейший поэт раннего испанского Возрождения Гарсиласо де ла Вега (1503—1536). В своей поэзии Гарсиласо следовал традициям Петрарки, Ариосто и особенно знаменитого пасторального поэта Италии Саннадзаро. Самое ценное в поэзии Гарсиласо — его эклоги, в которых изображалась в идеализированной форме жизнь влюблённых пастухов на лоне природы.

Широкое развитие получила в испанской поэзии эпохи Возрождения религиозная лирика. Главой плеяды так называемых поэтов-мистиков был Луис де Леон (1527—1591). Августинский монах и доктор теологии в университете Саламанки, ортодоксальный католик, он тем не менее был обвинён в ереси и брошен в тюрьму инквизиции, где его продержали свыше четырёх лет. Ему удалось доказать свою невиновность, но судьба поэта сама по себе говорит о наличии в его произведениях чего-то большего, чем простое повторение религиозных идей. Великолепная лирика Луиса де Леона заключает в себе глубокое общественно значимое содержание. Он остро чувствует дисгармонию жизни, где царствуют «зависть» и «ложь», где судят неправедные судьи. Он ищет спасения в уединённой созерцательной жизни на лоне природы (ода «блаженная жизнь»).

Луис де Леон был не единственным поэтом, которого преследовала инквизиция. В её застенках подверглись мучительным пыткам многие талантливые сыны испанского народа. Один из таких поэтов, Давид Абенатор Мэло, которому удалось вырваться на свободу и бежать в Голландию, писал о своём освобождении: «На волю из тюрьмы, из гроба вышел разбитым».

Во второй половине XVI в. в Испании возникает попытка создать героическую эпопею. Алонсо де Эрсилья (1533—1594), вступивший в испанское войско и сражавшийся в Америке, написал большую поэму «Араукана», в которой он хотел воспеть подвиги испанцев. В качестве образца Эрсилья избрал классическую поэму Вергилия «Энеида». Огромное, хаотическое произведение Эрсильи неудачно как целое. Оно изобилует бутафорскими образцами и условными эпизодами. В «Араукане» прекрасны лишь те места, где изображаются отвага и решимость свободолюбивых арауканов, индейского племени, защищавшего свою независимость от испанских конкистадоров.

Если форма эпической поэмы на античный лад не годилась для отражения событий современности, то сама жизнь выдвигала другой эпический жанр, более пригодный для их изображения. Этим жанром был роман.

Испанский роман

С начала XVI в. в Испании получили широкое распространение рыцарские романы. Необузданная фантастика этих поздних созданий феодальной литературы отвечала некоторым сторонам психологии людей Возрождения, которые пускались в рискованные плавания и скитались по отдалённым странам.

Во второй половине XVI в. пасторальный мотив, введённый в испанскую литературу Гарсиласо де ла Вега, также получил развитие в форме романа. Здесь необходимо упомянуть «Диану» Хорхе де Монтемайора (написана около 1559 г.) и «Галатею» Сервантеса (1585 г.). В этих романах по-своему преломляется тема «золотого века», мечта о счастливой жизни на лоне природы. Однако наиболее интересным и оригинальным типом испанского романа был так называемый плутовской роман (novelа рiсаrеsса).

В этих романах отразилось проникновение в испанскую жизнь денежных отношений, разложение патриархальных связей, разорение и обнищание народных масс.

Начало этому направлению испанской литературы было положено «Трагикомедией о Калисто и Мелибее», более известной под названием «Селестина» (около 1492 г.). Эта новелла (во всяком случае в основной своей части) написана Фернандо де Рохасом.

Через 60 лет после появления «Селестины», в 1554 г., одновременно в трёх городах вышел в свет в виде маленькой книжечки первый законченный образец плутовского романа, оказавший большое влияние на развитие европейской литературы, знаменитый «Ласарильо с Тормеса». Это история мальчика, слуги многих господ. Защищая своё право на существование, Ласаро вынужден прибегать к хитроумным уловкам и постепенно превращается в законченного плута. Отношение автора романа к своему герою двойственно. Он видит в плутовстве проявление ловкости, смётки и изобретательности, недоступных людям средневековья. Но в Ласаро ярко проявились и отрицательные качества нового человеческого типа. Сила книги в откровенном изображении общественных отношений Испании, где под сутаной и дворянским плащом таились самые низменные страсти, вызванные к жизни лихорадкой наживы.

Продолжателем безвестного автора «Ласарильо с Тормеса» был выдающийся писатель Матео Алеман (1547—1614), автор самого популярного плутовского романа «Приключения и жизнь плута Гусмана де Альфараче, дозорная башня человеческой жизни». Книга Матео Алемана отличается от романа его предшественника широтой общественного фона и более мрачной оценкой новых общественных отношений. Жизнь нелепа и цинична, утверждает Алеман, страсти ослепляют людей. Только победив в себе эти нечистые устремления, можно жить разумно и добродетельно. Алеман—сторонник стоической философии, унаследованной мыслителями эпохи Возрождения от древнеримских авторов.

Мигель де Сервантес

Плутовской роман представляет ту линию в развитии испанской литературы, которая с особой силой подготовила торжество реализма Сервантеса.

Творчество величайшего испанского писателя Мигеля де Сервантеса Сааведра (1547—1616) — основоположника новой испанской литературы — возникло на почве синтеза всех достижений предшествующего её развития. Он поднял испанскую и вместе с тем мировую литературу на новую высоту.

Молодость Сервантеса была овеяна авантюрным характером его времени. Он жил в Италии, участвовал в морском бою при Лепанто, попал в плен к алжирским пиратам. В течение пяти лет Сервантес предпринимал одну героическую попытку за другой, чтобы вырваться на свободу. Выкупленный из плена, он вернулся домой бедняком. Видя невозможность существовать литературным трудом, Сервантес вынужден был стать чиновником. Именно в этот период своей жизни он лицом к лицу столкнулся с прозаической реальной Испанией, со всем тем миром, который так блестяще изображён в его «Дон-Кихоте».

Сервантес оставил богатое и разнообразное литературное наследие. Начав с пасторального романа «Галатея», он вскоре обратился к сочинению пьес. Одна из них — трагедия «Нумансия» рисует бессмертный героизм жителей испанского города Нумансии, сражающихся против римских легионов и предпочитающих гибель сдаче на милость победителей. Опираясь на опыт итальянской новеллистики, Сервантес создал оригинальный тип испанской новеллы, сочетающей широкое изображение жизни с поучением («Назидательные новеллы»).

Но всё созданное им меркнет перед его гениальным произведением «Хитроумный идальго Дон-Кихот Ламанчский» (1605—1615 гг.). Сервантес ставил перед собой скромную задачу — уничтожить влияние фантастических и далёких от жизни рыцарских романов. Но великолепное знание народной жизни, зоркая наблюдательность и гениальная способность к обобщению привели к тому, что он создал нечто неизмеримо более значительное.

Дон-Кихот мечтает возродить рыцарские времена в эпоху, когда они уже давно ушли в прошлое. Он один не понимает того, что рыцарство отжило свой век и, как последний рыцарь, представляет собой комическую фигуру. В феодальную эпоху всё строилось на основе кулачного права. И вот Дон-Кихот хочет, опираясь на силу своей руки, изменить существующие порядки, защитить вдов и сирот, наказать обидчиков. На самом деле он творит беспорядки, причиняет людям зло и страдания. «Дон-Кихот должен был жестоко поплатиться за свою ошибку, когда вообразил, что странствующее рыцарство одинаково совместимо со всеми экономическими формами общества», — говорит Маркс.

Но вместе с тем мотивы поступков Дон-Кихота человечны и благородны. Он убеждённый защитник свободы и справедливости, покровитель влюблённых, поклонник науки и поэзии. Этот рыцарь — истинный гуманист. Его прогрессивные идеалы порождены великим антифеодальным движением эпохи Возрождения. Они родились в борьбе против сословного неравенства, против отживших феодальных форм жизни. Но и то общество, которое шло ему на смену, не могло осуществить эти идеалы. Чёрствый богатый крестьянин, прижимистые трактирщики и купцы издеваются над Дон-Кихотом, над его намерением защищать бедных и слабых, над его великодушием и гуманностью.

Двойственность образа Дон-Кихота состоит в том, что его прогрессивные гуманистические идеалы выступают в реакционной, отжившей свой век рыцарской форме.

Рядом с Дон-Кихотом действует в романе крестьянин — оруженосец Санчо Панса. На него наложила свой отпечаток ограниченность деревенских условий существования: Санчо Панса наивен и даже порой придурковат, он — единственный человек, поверивший в рыцарские бредни Дон-Кихота. Но Санчо не лишён хороших качеств. Он не только обнаруживает свою сообразительность, но и оказывается носителем народной мудрости, которую излагает в бесчисленных пословицах и поговорках. Под влиянием рыцаря-гуманиста Дон-Кихота Санчо нравственно развивается. Его замечательные качества раскрываются в знаменитом эпизоде губернаторства, когда Санчо обнаруживает свою житейскую мудрость, бескорыстие и нравственную чистоту. Ни в одном из произведений западноевропейского Ренессанса нет такого апофеоза крестьянина.

Два главных действующих лица романа с их фантастическими и наивными понятиями показаны на фоне реальной будничной Испании, страны чванливой знати, трактирщиков и купцов, зажиточных крестьян и погонщиков мулов. В искусстве изображения этой обыденности Сервантес не имеет себе равных.

«Дон-Кихот» — величайшая народная книга Испании, замечательный памятник испанского литературного языка. Сервантес завершил превращение кастильского наречия, одного из наречий феодальной Испании, в литературный язык складывавшейся испанской нации. Творчество Сервантеса является высшей точкой в развитии культуры Возрождения на испанской почве.

Луис де Гонгора

В литературе XVII в. всё более усиливаются мрачные, безнадёжные настроения, отражающие внутренний надлом в общественном сознании эпохи прогрессирующего упадка Испании. Наиболее отчётливо реакция на идеалы гуманизма выразилась в творчестве поэта Луиса де Гонгора-и-Арготе (1561-—1627), который выработал особый стиль, получивший название «гонгоризм». С точки зрения Гонгора прекрасным может быть лишь исключительное, причудливо-сложное, далёкое от жизни. Гонюра ищет прекрасное в мире фантастики, и даже реальную действительность превращает в фантастическую декоративную феерию. Он отвергает простоту, его стиль — тёмный, трудный для понимания, изобилующий сложными, запутанными образами и гиперболами. В поэзии Гонгоры нашёл своё выражение литературный вкус аристократии. Гонгоризм, подобно болезни, распространился во всей европейской литературе.

Франсиско де Кеведо

Крупнейшим испанским сатириком был Франсиско де Кеведо-и-Вильегас (1580—1645). Выходец из аристократической семьи, Кеведо в качестве дипломата участвовал в испанских политических интригах в Италии. Знакомство с политическим режимом в испанских владениях привело его к глубокому разочарованию. Воспользовавшись своей близостью ко двору, Кеведо подал Филиппу IV записку в стихах, в которой просил короля сократить налоги и улучшить положение народа. Автор записки был схвачен и заключён в тюрьму инквизиции, где 4 года находился в цепях и откуда вышел физически сломленным человеком. Вскоре после выхода на свободу он умер.

Знаменитый плутовской роман Кеведо «История жизни пройдохи, именуемого Паблос, примера бродяг и зерцала мошенников» был написан, очевидно, в ранний период его жизни. Книга эта, бесспорно, — самый глубокий из плутовских романов. Рассказывая историю сына вороватого цирюльника и проститутки — незадачливого Паблоса, Кеведо показывает целую систему надругательств над ребёнком. Воспитанный в таких условиях, Паблос стал негодяем. Он странствует по Испании, и перед ним раскрывается чудовищная нищета и грязь. Паблос видит, как люди обманывают друг друга, чтобы существовать, видит, что вся их энергия заправлена в сторону зла. Роман Кеведо проникнут горечью.

Во второй период своей деятельности Кеведо обращается к созданию сатирических памфлетов. Особое место среди них занимают его «Видения» — несколько сатирико-публицистических очерков, изображающих в гротескьом и пародийном духе образы загробного мира. Так, в очерке «Одержимый чёртом полицейский» представлен ад, где жарятся короли и придворная камарилья, купцы и богачи. В аду не место беднякам, ибо у них нет льстецов и ложных друзей и нет возможности грешить. В XVII в. начался процесс вырождения жанра плутовского романа.

Испанский театр

Испания, подобно Англии и Франции, пережила в XVI — XVII вв. великий расцвет драмы и театра. Общественное содержание испанской драмы от Лопе де Вега до Кальдер она составляет полная напряжённого драматизма борьба абсолютной монархии с вольностями старой Испании, добытыми испанским дворянством, городами и кастильскими крестьянами в ходе реконкисты.

В отличие от французской трагедии, опиравшейся на античные образцы, в Испании возникла национальная драма, вполне самобытная и народная. Драматические произведения создавались для публичных театров. Патриотически настроенные зрители желали видеть на сцене героические подвиги предков и злободневные события современности.

Лопе де Вега

Основоположником испанской национальной драмы был великий драматург Лопе Феликс де Вега Карпио (1562—1635). Солдат армии «Непобедимой армады», блестящий светский человек, известный писатель, Лопо де Вега в точение всей сьоей жизни оставался религиозным человеком, а под старость стал священником и даже членом «святейшей» инквизиции. В этой двойственности Лопе де Вега сказались характерные черты испапского Возрождения. Он выразил в своём творчестве гуманистические устремления этой замечательной эпохи, и вместе с тем Лопе де Вега, передовой человек своего времени, не мог порвать с традициями феодально-католической Испании. Ею общественная программа заключалась в стремлении примирить идеи гуманизма с патриархальными обычаями.

Лопе де Вега был художником редкой творческой плодовитости, он написал 1800 комедий и 400 одноактных аллегорических культовых пьес (до нас дошло около 500 произведений). Он писал также героические и шуточные поэмы, сонеты, романсы, новеллы и т. д. Как и Шекспир, Лопе де Вега не выдумывал сюжетов своих пьес. Он пользовался различными источниками — испанскими народными романсами и хрониками, итальянскими говеллами и книгами античных историков. Большую группу пьес Лопе де Вега составляют исторические драмы из жизни разных народов. У него есть и пьеса из русской истории — «Великий князь Московский», посвящённая событиям начала XVII в.

В своих главных произведениях Лопе де Вега рисует укрепление королевской власти, борьбу испанских королей против мятежных феодалов и мавританских полчищ. Он изображает прогрессивное значение объединения Испании, разделяя при этом наивную веру народа в короля как представителя внеклассовой справедливости, способного противостоять произволу феодалов.

Среди исторических пьес Лопе де Вега особое значение имеют народно-героические драмы («Перибаньес и командор Оканьи», «Лучший алькальд — король», «Фу-энте Овехуна»), изображающие отношения трёх общественных сил — крестьян, феодалов и королевской власти. Показывая конфликт крестьянина и феодала, Лопе де Вега стоит целиком на стороне крестьянина.

Лучшей из этих пьес является «Фуэнте Овехуна» — одна из величайших драм не только испанскою, но и мирового театра. Здесь Лоне де Вега в известной мере побеждает свои монархические иллюзии. Действие пьесы относится ко второй половине XV в. Командор ордена Калатравы бесчинствует в своей деревне Фуэнте Овехуна (Овечий источник), посягая на честь крестьянских девушек. Одна из них — Лауренсия—горячей речью поднимает крестьян на восстание, и они убивают обидчика. Несмотря на то, что крестьяне были покорными подданными короля, а командор участвовал в борьбе против трона, король приказал подвергнуть крестьян пытке, требуя, чтобы они выдали убийцу. Только стойкость крестьян, которые на все вопросы отвечают словами: «Это сделала Фхонте Овехуна», заставила короля поневоле отпустить их. Вслед за Сервантесом, автором трагедии «Нумансия», Лопе де Вега создал драму о народном героизме, его нравственной силе и стойкости.

В ряде своих произведений Лопе изображает деспотизм королевской власти. Среди них выделяется превосходная драма «Звезда Севильи». Король-тиран сталкивается с жителями юрода Севильи, защищающими свою честь и старинные вольности. Король должен отступить перед этими людьми, признать их моральное величие. Но социальной и психологической силе «Звезда Севильи» приближается к трагедиям Шекспира.

Двойственность Лопе де Вега больше всею проявилась в драмах, посвящённых семейной жизни испанского дворянства, так называемых «драмах чести» («Опасности отсутствия», «Победа чести» и др.). Для Лопо де Вега брак должен быть основан на взаимной любви. Но после того как брак состоялся, его основы незыблемы. Заподозрив жену в измене, муж имеет право убить её.

В так называемых комедиях плаща и шпаги изображается борьба молодых испанских дворян — людей нового склада — за свободу чувства, за своё счастье, против деспотической власти отцов и опекунов. Лопе де Вега строит комедию на головокружительной интриге, на совпадениях и случайностях. В этих комедиях, прославляющих любовь и свободную волю человека, больше всего проявилась связь Лопе де Вега с гуманистическим литературным движением Ренессанса. Но у Лопе де Вега ювый человек Возрождения не обладает той внутренней свободой, которая восхищает нас в шекспировских комедиях. Героини Лопе де Вега верны дворянскому идеалу чести. В их облике есть жестокие, мало привлекательные черты, связанные с тем, что они разделяют предрассудки своего сословия.

Драматурги школы Лопе

Лопе де Вега выступает не один, а в сопровождении целой плеяды драматургов. Одним из непосредственных учеников и преемников Лопе был монах Габриэль Тельес (1571—1648), известный под именем Тирсо де Молина. То место, которое Тирсо занимает в мировой литературе, определяется прежде всего его комедией «Севильский озорник, или Каменный гость», в которой он создал образ знаменитого обольстителя женщин Дон-Хуана. У героя пьесы Тирсо ещё нет того обаяния, которое пленяет нас в образе Дон-Жуана у писателей позднейших эпох. Дон-Хуан — развратный дворянин, помнящий о феодальном праве первой ночи, соблазнитель, который стремится к наслаждениям и не брезгает никакими средствами, чтобы добиться своею. Это — представитель придворной камарильи, оскорбляющий женщин всех сословий.

Педро Кальдерой

Испанская драма ещё раз поднялась на огромную высоту в творчестве Педро Кальдерона де ла Барка (1600—1681). Фигура Кальдерона глубоко противоречива. Выходец из знатного аристократического рода, Кальдерой был рыцарем ордена Сант-Яго. священником и почётным капелланом короля Филиппа IV. Он писал не только для народного, но и для придворного театра.

Светские пьесы Кальдерона непосредственно примыкают к драматургии Лопе. Он писал «комедии плаща и шпаги», но особой реалистической мощи Кальдерой достиг в своих «драмах чести». Так, в драме «Врач своей чести» Кальдерон нарисовал выразительный портрет испанского дворянина XVII в. Фанатическая религиозность и столь же фанатическая преданность своей чести уживаются у этого дгорянина с безжалостной трезвостью, иезуитской хитростью и холодным расчётом.

Драма Кальдерона «Саламейский алькальд» является переработкой одноимённой пьесы Лопе де Вега. Деревенский судья Педро Креспо, который обладает развитым чувством собственною достоинства и гордится своим крестьянским происхождением, осудил и казнил дворянина-офицера, обесчестившею его дочь. Борьба простого деревенского судьи против дворянина-насильника изображена с большой художественной силой.

Большое место в наследии Кальдерона занимают религиозные драмы — драматизированные «жития святых» и др. Основная идея этих пьес чисто католическая. Но Кальдерон выводит обычно шута, который трезво смеётся над религиозными чудесами.

К религиозным пьесам близка замечательная драма «Чудодейственный маг». Маркс назвал это произведение «католическим Фаустом». Герой пьесы — ищущий и дерзающий человек. В его душе происходит борьба между чувственным влечением к женщине и христианской идеей. Пьеса Кальдерона кончается торжеством христианско-аскетического начала, но великий художник изображает земную, чувственную стихию как нечто могучее и прекрасное. В этой пьесе действуют два шута. Они осмеивают чудеса, высказывая своё грубоватое недоверие по отношению к религиозной фантастике.

С особой силой философская концепция Кальдерона сказалась в его драме «Жизнь есть сон». События, происходящие в пьесе, носят не только реальный, но и символический характер. Король Польши Басилио, астролог и маг, узнаёт, что новорождённый сын его будет негодяем и убийцей. Он заключает своего сына Сехисмундо в башню, расположенную в пустынной местности, и держит его там закованным в цепи и одетым в звериную шкуру. Таким образом, Сехисмундо от рождения является узником. Этот образ закованного в цепи юноши является символическим изображением человечества, находящеюся в рабской зависимости от общественных условий. Желая проверить слова оракула, король велит перенести спящего Сехисмундо во дворец. Проснувшись и узнав, что он повелитель, Сехисмундо сразу проявляет черты деспота и злодея: он грозит смертью придворным, поднимает руку против собственною отца. Человек — узник, раб, скованный цепями, или деспот и тиран — такова мысль Кальдерона.

Выводы, к которым приходит Кальдерон, носят фантастический и реакционный характер. Возвращённый обратно в башню Сехисмундо просыпается и решает, что всё, что произошло с ним во дворце, было сном. Он полагает теперь, что жизнь есть сон. Сон — богатство и бедность, власть и подчинение, право и бесправие. Если это так, то человек должен отказаться от своих стремлений, подавить их и примириться с потоком жизни. Философские драмы Кальдерона — новый тип драматического произведения, неизвестный Лопе де Вега.

Кальдерой сочетает в своём творчестве глубокий реализм с реакционными чертами. Выход из трагических противоречий действительности он видит в следовании идеям феодально-католической реакции, в культе дворянской чести.

Несмотря на все противоречия, присущие испанской литературе XVI—XVII вв., созданные ею художественные ценности, особенно испанский роман и драма, являются выдающимся вкладом в мировую культуру.

Архитектура

Большой высоты достигли в эту эпоху и пластические искусства. После длительного периода господства готики и расцвета мавританского зодчества в Испании XVI в, пробуждается интерес к архитектуре итальянского Ренессанса. Но, следуя его образцам, испанцы оригинально преобразуют формы итальянской архитектуры.

Ко второй половине XVI столетия относится деятельность гениального архитектора Хуана де Эрреры (1530—1597), создателя особого стиля «эрререск». Стиль этот принимает формы античного зодчества. И всё же величайшее создание Эрреры — знаменитый дворец Филиппа II Эскориал очень мало похож на традиционные формы классической архитектуры.

Сама идея Эскориала, который является одновременно королевским дворцом, монастырём и усыпальницей, весьма характерна для эпохи контрреформации. По своему внешнему виду Эскориал напоминает средневековую крепость. Это — квадратное сооружение с башнями по углам. Квадрат, разделённый на ряд квадратов,— таков план Эскориала, напоминающий решётку (решётка — символ св. Лаврентия, которому посвящено это здание). Мрачная, но величественная громада Эскориала как бы символизирует суровый дух испанской монархии.

Мотивы Ренессанса в архитектуре уже во второй половине XVII в. вырождаются в нечто вычурное и жеманное, а рискованная смелость форм скрывает лишь внутреннюю пустоту и бессодержательность.

Живопись

Живопись была второй после литературы сферой, в которой Испания создала ценности всемирно-исторического значения. Правда, испанское искусство не знает гармонических произведении в духе итальянской живописи XV—XVI вв. Уже во второй половине XVI в. испанская культура выдвинула художника поразительной оригинальности. Это — Домевико Теотокопули, выходец с острова Крит, известный под именем Эль Греко (1542—1614). Эль Греко долгое время жил в Италии, где многое воспринял у знаменитых мастеров венецианской школы Тициана и Тинторетто. Его искусство является одним из ответвлений итальянского маньеризма, оригинально развившимся на испанской почве. Картины Греко не имели успеха при дворе, он жил в Толедо, где нашел много почитателей своего таланта.

В искусстве Греко с большой драматической силой отразились мучительные противоречия его времени. Это искусство облечено в религиозную форму. Но неофициальная трактовка церковных сюжетов отдаляет живопись Эль Греко от казенных шаблонов церковного искусства. Его Христос и святые предстают перед нами в состоянии религиозного экстаза. Их аскетически-изможденные, вытянутые фигуры изгибаются, как языки пламени, и словно тянутся к небу. Эта страстность и глубокий психологизм искусства Греко сближают его с еретическими движениями эпохи.

Настоящий расцвет испанская живопись переживает в XVII столетии. Среди испанских художников XVII в. следует назвать прежде всего Хосе Рибейру (1591— 1652). Примыкая к традициям итальянца Караваджо, он развивает их вполне оригинально и является одним из самых ярких национальных художников Испании. Основное место в его наследии занимают картины, изображающие казни христианских подвижников и святых. Мастерски лепит художник выступающие из мрака человеческие тела. Характерно, что Рибейра придает своим мученикам черты людей из народа. Мастером больших композиций на религиозные темы, соединяющих в одно целое молитвенный экстаз и довольно холодный реализм, был Франсиско Сурбаран (1598—1664).

Диего Веласкес

Величайший испанский художник Диего де Сильва Веласкес (1599—1960) до конца жизни оставался придворным живописцем Филиппа IV. В отличие от других испанских художников Веласкес был далек от религиозной живописи, он писал жанровые картины и портреты. Ранние его произведения — сцены из народной жизни. С этим жанром связаны в известном отношении и мифологические сцены Веласкеса «Вакх» (1628 г.) и «Кузница Вулкана» (1630г.). В картине «Вакх» (иначе — «Пьяницы») бог вина и винограда похож на крестьянского парня и окружён грубоватыми крестьянами, одного из которых он венчает цветами. В «Кузнице Вулкана» Аполлон появляется среди полуголых кузнецов, бросивших работу и с изумлением взирающих на него. Веласкес добился удивительной естественности в изображении народных типов и сцен.

Свидетельством полной зрелости художника была его знаменитая картина «Взятие Бреды» (1634—1635 гг.) — праздничная военная сцена с глубоко продуманной композицией и тонкой психологической трактовкой лиц. Веласкес — один из величайших портретистов мира. Его работы отмечены правдивым психологическим анализом, часто беспощадным. К числу лучших его произведений относится портрет знаменитого фаворита испанского короля — герцога Оливареса (1638—1641 гг.), папы Иннокентия X (1650 г.) и др. На портретах Веласкеса члены королевского дома представлены в позах, полных важности, торжественности и величия. Но показное величие не может скрыть того, что эти люди отмечены печатью вырождения.

Особую группу портретов Веласкеса составляют изображения шутов и уродцев. Интерес к таким персонажам характерен для испанских художников этой эпохи. Но Веласкес умеет показать, что уродство так же принадлежит человечеству, как и красота. Скорбь и глубокая человечность часто светятся в глазах его карликов и шутов.

Особое место в творчестве Веласкеса занимает картина «Пряхи» (1657 г.), изображающая королевскую мануфактуру по выделке гобеленов. На первом плане видны женщины-работницы; они мотают шерсть, прядут, носят корзины. Их позы отличаются свободной непринуждённостью, движения сильны и прекрасны. Этой группе противопоставлены нарядные дамы, осматривающие мануфактуру, очень похожие на тех, которые вытканы на гобеленах. Солнечный свет, проникающий в рабочее помещение, накладывает на всё свой весёлый отпечаток, вносит поэзию в эту картину обыденной жизни.

Живопись Веласкеса свободными красочными мазками передаёт движение формы, свет и прозрачность воздуха.

Самым выдающимся из учеников Веласкеса был Бартоломе Эстебан Мурильо (1617—1682). Его ранние произведения изображают сцены с уличными мальчишками, которые свободно и непринуждённо разместились на грязной улице города, чувствуя себя в своих лохмотьях настоящими господами. Религиозная живопись Мурильо отмечена чертами сентиментальности и свидетельствует о начинающемся упадке великой испанской школы.